Всё-таки Егор Петрович решил пойти к Булату — утихомирить его. Мало ли, может, и получится. Хотя что-то не помнил Егор Петрович такого случая, когда Булат вдруг успокаивался так, за здорово живёшь.
Не пожалев своего завтрака, он взял большой ломоть чёрного хлеба, порезал на него кружками солёного огурца да сверху ещё высыпал щедрые щепоти три соли. Получилось настоящее коровье пирожное. В другую руку он, однако, не забыл взять кнут. В обход стада, по краю луга, Егор Петрович пошёл к тому месту, где угрюмо рыл землю Булат.
Не доходя шагов пятнадцати, старый пастух остановился. Остановилась и Жучка. Села, обвив задние лапы хвостом. И глядела она туда же, куда хозяин её, — на Булата. Всё понимала!
А Егор Петрович невольно залюбовался своим быком. Могучий, смоляной. Шкура сверкала на нём, словно богатырские доспехи, в носу тяжело покачивалось стальное кольцо, хвост упруго развевался и вздрагивал. От морды, заросшей коричневатой короткой шерстью, тянулись густые и толстые, как суровые нитки, слюни. «Ну разбойник! — с удовольствием подумал Егор Петрович. — Ну порода!» Он тихонько кашлянул, чтоб голос его получился звучнее и уверенней, позвал:
— Булатка, Булат…
Ступил ещё шага два вперёд, Протягивая на раскрытой ладони «пирожное». А другая рука между тем крепче сжала кнутовище.
— А, Булат?
Бычина медленно поднял пудовую свою башку. Егор Петрович увидел, как на шее у него заиграли стальные и гладкие бугры мускулов. Глаза Булата, налитые красной кровью, не предвещали ничего хорошего. Раздумывать было некогда: если кинется — тогда его не остановишь. Егор Петрович резко бросил вперёд правую руку. Свистнул по воздуху, громко выстрелил кнут. Вздрогнули коровы, Жучка отпрянула в сторону. Егор Петрович смело пошёл на быка, стрельнул ещё раз, ещё. Наконец кнут взорвался в каком-нибудь метре от Булатовой морды. «Я тебе!..»
И тут бык нескладно подпрыгнул, повернулся и побежал, задрав хвост.
«Эх ты, горе моё! — засмеялся старый пастух. — Обычай бычий, а ум телячий». И он вздохнул спокойнее.
Но представление на том далеко ещё не кончилось. Сперва-то Булатка побежал, просто испугавшись. Но тут же, видно, заметил встревоженных, присмиревших коровок. И сообразил, что бегать ему никак не пристало. И тогда он сделал вид, что бежит на них, загудел во всю иерихонскую свою глотку — коровы кто куда… Потом сбились в кучу к самому лесу. Уж какое там пастись! Егор Петрович, Булат и Жучка остались на лугу одни.
