— А вот вы, Нойманн, в нашей компании самый приличный человек. Хотя, конечно, вы хладнокровный убийца, ну да кто тут не без греха, — он кивнул на Михаила. — Возможно, вы и проиграете Цемелю в шахматы, но если вам обоим дать сыграть в игру, требующую быстрых и продуманных решений и в которую вы оба не умели играть до этого, вы разгромите нас всех. Удивительная способность мыслить и планировать в стрессовой ситуации, интуиция на принятие верных решений — все это делает вас идеальным командиром боевого крыла.
Меир посмотрел на каждого из них своим цепким, опасным взглядом и снова начал улыбаться. А затем продолжил:
— Я собрал вас, чтобы посмотреть, сможете ли вы работать вместе. И хотя времени прошло всего ничего, вы уже неплохо притёрлись друг к другу. Впрочем, это не важно, важно то, что вы уже не можете отказаться, а времени у нас, как оказалось, нет. Вы приняты на работу. Детали я расскажу вам завтра. Юрий! — домработник и по совместительству телохранитель Меира взялся за ручки коляски и покатил своего хозяина на жёлтую ступеньку подъемника машины.
— Маски сброшены, масок больше нет, — сказал Михаил. — Скажите Беня, я действительно вас так уж использовал?
— О, заговорил поэт менеджмента и художник бюрократии, — тут же отозвался Беня. Он был неожиданно весел. — Ай, бросьте, Цемель, мы же все понимаем, что вы слишком умны, чтобы еще и работать!
— Не совсем понимаю, что вас так развеселило? — нахмурился Рудольф. Честно говоря, он воспринял монолог Мони как выговор.
— Ну, во-первых, больше не надо нести этот дикий бред про доисторические спецэффекты, и это уже немало! Мы прошли собеседование, — объяснил Михаил, — нас взяли на хорошую работу, с большим соцпакетом, — Михаил потер руки. — Сделаю себе новые зубы, а маме операцию на почках.
— И мы таки имеем хорошие шансы заиметь замечательных знакомых, — добавил Беня.
— Ну не мы, так наши дети. Мы же буквально только что устроились в жизни, улыбнитесь, Рудольф. Это же Моссад, а не КГБ. Тут умеют уговаривать, но и умеют говорить «спасибо». Я еще не видел еврея, который бы жаловался на то, как здесь платят, или что тут плохие пенсии. А вы ведь знаете евреев?
Рудольф немного помолчал. А потом в свою очередь широко улыбнулся:
— Вы просто пытаетесь меня обмануть. Но я же вижу вас насквозь — вы просто жалкие патриоты. Азохн вэй, чем вы думаете, вам что, не дорога шкура? — последнюю фразу он сказал, по мере сил подражая говору своей тещи. Миша и Беня расхохотались и, помахав уезжающей с Моней машине, троица отправилась в дом. Отмечать назначение. При этом никто еще не знал, куда это назначение, и, что совсем ужасно, никто не спросил, сколько платят. Рудольф отвлеченно подумал, что Мишина и Бенина мамы наверняка были бы совсем против, но вслух ничего не сказал.
