— Естественно… — я опять показательно усмехнулся, не сколько соглашаясь со словами матери, сколько понимая, какого уровня за этот день достигла моя совершенно ни к чему пригодная выдержка. — Кто будет в здравом уме мечтать о небе в решеточку? И желание кого-то убить — лишь самый обыкновенный инфантильный выбрык. Разве что проблем от этого меньше не станет, а Глеб Стрельников будет и дальше, как ни в чем ни бывало заправлять балом, попирая своей кожаной туфлей за пять тысяч евро чувства и будущее собственного сына. Как будто такое происходит впервые. Или ты действительно способна что-то изменить, но не делала этого раньше, не пойми из-за каких соображений совести?
— Кир, повторюсь еще раз. Мне сложно говорить с тобой, не пойми о чем, не зная всей сути проблемы. Может как раз я и смогу тебе с ней разобраться. Но ты ведь даже не пытаешься пойти мне навстречу. Или ждешь, когда я найму со стороны детектива, если сам не желаешь говорить, все как есть?
— Интересно, конечно, было бы на это глянуть, но… — я отрицательно покачал головой, хотя мать меня в этот момент и не видела, впрочем, как и я ее. С кем она там, где и что делает прямо сейчас — могу только гадать, но не имею на это ни капли желания. Хочется ей изображать заботливую мамочку, которая якобы способна решить все мои проблемы, бога ради. Пусть тешит себя данными мыслями и дальше.
Хотя, не отметить того факта, что я за время нашего с ней разговора процентов на сорок приостыл, было бы просто верхом цинизма. Не только заметно успокоился, но и больше не метался по кабинету, не зная за что зацепиться и что первым, подвернувшимся под руку, разнести ко всем долбанным чертям. Правда, и не сидел — замер перед окном напряженным истуканом, выискивая все еще неспокойным взглядом в представшей панораме мегаполиса знакомые очертания нужного района.
— Прости, мам, если повторюсь еще раз. Но есть такие вещи, о которых тебе действительно лучше не знать. И не потому, что мне хочется уберечь тебя от стрессовых встрясок, а то, что это… совершенно не твое и не касается тебя никоим боком.
— О чем ты сейчас вообще говоришь? У моего сына проблемы, а меня это никак не касается?
— За проявленный интерес и попытку выведать у меня нужную информацию — восемь баллов из десяти и отдельная благодарность. А вот за остальное… Нет, мам, я не пытаюсь тебя в чем-то принизить, как и приуменьшить твой весомый вклад в сохранение нашей чудо-семейки. Только невозможно что-то сохранить, когда этого уже давным-давно не существует. И в этот раз я не намерен смиренно опускать голову, стискивать через не хочу зубы и беспрекословно выполнять все прихоти отца. Он зашел слишком далеко, и кому, как не ему, знать об этом. Можешь попытать счастья и выведать все у него. Но, даже если и наймешь детектива, боюсь, это мало чем тебе поможет. Прошу только об одном, не надо в это лезть. Мне хватает выше крыши и фокусов от Стрельникова-старшего. Если еще и ты начнешь проявлять свою бурную инициативу, тогда вы точно доведете меня до ручки. Жаль, что за такой огромный период своего жизненного пути он так и не понял, чем чреваты излюбленные им пристрастия. Что если очень долго и планомерно вкручивать гайки, желая всадить их еще глубже и намертво, то, рано или поздно, можно запросто сорвать резьбу и тогда уже ничего больше не сделаешь. А люди — не детали, особенно родные, на других их не заменишь.
