— И, тем не менее, вы вполне емко объяснили систему его создания, — задумчиво прервал его Рейнир. Он сидел, подперев одной рукой щеку, а другой потирая подбородок и, внимательно глядя на собеседника, очень явственно о чем-то размышлял.
— Нет, — наконец, мысль его обрела форму, — Нет, для меня это невозможно. Вы находили мой скелет в своем будущем, моя смерть — зафиксированное во времени событие, она явилась катализатором многих других событий. Нет, я не могу малодушно сбежать в иной мир, не могу, не имею права…
— А если бы вы отправились в другой мир не телом, а духом? — Винсент, абсолютно не желающий мириться с тем, что ему придется опять оставить любимого наставника, бросить его обреченным на смерть, нахмурился, переводя взгляд с одного из великих магов на другого, — Если бы создали другой мир, где ваш разум нашел бы воплощение в ином теле, быть может, более молодом, более сильном…
— Мой дух итак отправится в мир иной, — маг печально улыбнулся, — Хотя, быть может, в твоих словах имеется резон, мой мальчик… Обсудим это чуть позже. Я слышу шаги, и кажется мне, что друзья ваши возвратились не одни.
…Адриан цеплялся похудевшими ручонками за отцовскую шею и, прижимаясь к родителю, непонимающе оглядывался по сторонам. Куда его несут, зачем забрали из теплой постели, мальчик не понимал, а папа на вопросы отвечать не торопился, ограничиваясь коротким: «Так надо».
Сам Виктор был взволновал. Он прижимал сына к себе трепетно, нежно, будто боясь раздавить, но вместе с тем держал крепко, всем видом показывая, что никому ребенка не отдаст, и обидеть его не позволит. Спутники графа, поглядывая на них, понимающе переглядывались сами, но предпочитали трогательную картину не комментировать. Даже Роман, привыкший подтрунивать над все и вся, сейчас желания шутить в себе не ощущал, и только и думал, что о спасении малыша. В конце концов — рассуждал виконт, — дома его ждали племянники приблизительно такого же возраста, и думать о том, что нечто подобное могло случиться с ними, было жутко. Да и потом, было просто по-человечески жалко несчастного Вика, столько пережившего и так неожиданно вновь обретшего надежду.
— Я только боюсь, как бы это не изменило прошлое, — шепнул молодой человек на ухо шедшей рядом девушке. Та неопределенно повела плечом и красноречиво вздохнула. Тонкие материи, грань между прошлым и будущим, могущая стоить жизни четырех-пятилетнему мальчику, была ей противна. Кстати, интересно все-таки, сколько лет Адриану?
