Винсент, следя за тем, как мастера осматривает Луи, отрицательно мотнул головой.
— Нет, не значит. Он жив… пока, во всяком случае, определенно дышит. Но, боюсь, силы и в самом деле могут оставить его, к тому же, это тело смертно… — он внезапно прыжком поднялся с земли, решительно выпрямляясь, — Нужно доставить его к учителю! Рейнир наверняка сумеет помочь, я не сомневаюсь в этом! Идем… Между прочим, лошадь придется кстати. Роман, Луи, помогите мне погрузить вашего дядю на коня.
Роман тяжело вздохнул и, покосившись сначала на брата, а потом на девушку, благоразумно промолчал. Момент для острот на предмет погрузки великого мага на лошадь был определенно не подходящим.
…Избушка Рейнира, куда они стремились всей душой и всем сердцем, обиталище великого мага, на которого возлагали такие надежды, была видна еще издалека — лес вокруг еще не был столь густым, как в настоящем времени, и домик сквозь деревья прекрасно просвечивал.
Завидев его, путешественники прибавили шаг, следя, впрочем, за тем, чтобы не потревожить едва сидящего в седле Альберта, поддерживая его и сдерживая шаг коня. По счастью, великий маг, даже находясь в бессознательном состоянии, держался на лошади довольно твердо.
Первым в дверь домика решил постучать Винсент, заметно волнующийся и нервничающий и, приблизившись к створке, замер, осторожно поднимая руку.
— Ну, чего ты тянешь? — нетерпеливый Роман, подождав около двух секунд, не выдержал, — Тут у нас дядя вот-вот копыта отбросит свои вместе с лошадиными, а ты канителишься!
— Я волнуюсь, — огрызнулся хранитель памяти, — Я… не видел учителя столько лет…
— Если ты сейчас не постучишь, постучу я! — безапелляционно заявил не менее нетерпеливый Людовик, и так угрожающе шагнул вперед, что мужчина предпочел не дожидаться исполнения его угрозы.
Постучал он, однако, довольно робко, как будто стесняясь и, ожидая ответа, замер, прижимая руки к груди.
— Вот будет прикол, если он сейчас на шее у Рейнира повиснет, — шепнул Роман брату, — Я бы поглядел, как Винс будет слезами обливаться!
— Ты жестокий, — недовольно поморщилась прекрасно слышащая все это Татьяна, — Пожалел бы…
Виконт нескрываемо возмутился.
— По-твоему, я не жалею? Да я самый жалеющий…
Закончить он не успел. Дверца домика распахнулась, являя взорам путешественников во времени величайшего мага, известного миру — могущественного Рейнира.
Он был стар, но не дряхл; морщинист, но не неприятен, и абсолютно лыс. Одет был в просторную, свободную тунику и штаны под ней; стоял в дверях прямо и гордо, расправив плечи и, по всему судя, ничуть не ощущал тяжести прожитых лет.
