Однако, хранитель памяти в качестве кандидата на должность собеседника незнакомцем оказался также отвергнут. Взор его скользнул дальше, к единственному, на кого он еще не обратил внимания, к человеку, абсолютно уверенному в том, что уж кто-кто, а он-то точно не окажется интересен заявившемуся типу.
Улыбка последнего стала недоверчивой. Он пару раз моргнул, затем, будто не веря собственным глазам, приподнял очки и из-под них всмотрелся в откровенно не понимающего, в чем дело, оборотня.
— Рене… — он качнул головой, изумленный и радостный и, неуверенно улыбнувшись шире, прошептал, — Не может быть…
Сказать, что Ричард изумлен, значило бы не сказать ничего. Пораженный, потрясенный, растерянный, он ошарашено моргнул, затем неуверенно перевел взгляд на друзей, глядящих то на него, то на незнакомца с тем же поражением, не понимающих, что происходит и, моргнув еще раз, вновь воззрился на своего странного собеседника.
— Признаться, я беспокоился за тебя, — продолжал, между тем, последний, воодушевляясь с каждым словом все больше и больше, — Думал, что ты погиб тогда, но ты здесь! Живой, здоровый и ни капли не изменившийся! О, Рене, я так рад…
— Чему? — оборотень, более не в силах выносить эту болтовню, предпочел оборвать ее и, помотав головой, уточнил, — Чего?.. Я… Кто ты такой вообще?
— Я?? — изумление, отразившееся на лице его собеседника, казалось, превосходило даже собственное недоумение Ричарда, — Как это — кто я?.. Я Чеслав, почему ты… Рене… — он недоверчиво прищурился, внимательнее вглядываясь в оборотня, — Рене, ты что, не узнаешь меня?
Оборотень, не понимающий с каждым мигом все больше и, как следствие, ощущающий все возрастающее раздражение, нахмурился, пытаясь повторить непривычное для Франции имя.
— Че… кто? — он помрачнел, последним усилием воли удерживая себя в руках, — Я не знаю тебя, парень, вообще не понимаю…
— Дьявол… — упомянутый парень, не преминув перебить собеседника, растерянно поднял руку и, запустив пальцы в собственные волосы, покачал головой, — Знаешь, Рене, я всегда ценил твое чувство юмора, но сейчас шутка затянулась и если…
— Какая, к чертовой матери, шутка?! — терпение Ричарда лопнуло, как натянутая струна и звон ее, казалось отразился в его голосе, более похожем на яростное рычание, — Я не знаю тебя, вижу в первый раз в жизни! Какого лешего ты называешь меня этим именем?! Что происходит, кто ты такой?!!
Чеслав, будто оттолкнутый этой бурей негодования, сделал шаг назад и негромко, пораженно хохотнул, прижимая руку к груди.
