Если бы еще не навязчивые мысли, успокаивать Амелию более интимными приемами, то почти бы чувствовал себя другом.
Но нет, для друга я слишком много пялюсь в область ее груди и представляю себе, как там у нее под одеждой…
— А почему ты назвал, что спасло Пашу, подставой? — я еле разобрал ее шепот, в кафе звучала музыка и гул голосов посетителей, немного отвлекали шумным фоном.
— В тот день он собирался после музея на последнюю тренировку перед боем. За ним заехал тренер и ждал на парковке. Всю неделю перед кражей, Паша разрывался между учебой и подготовкой. Для него важным был этот бой, и он бы не смог его пропустить. Сундук мог и потом украсть, если на то пошло.
— Значит, он молчит, чтобы не разглашать тайну бойцовского клуба?
— Получается, так. На тренера можно надавить и он станет нашим алиби. И восстановить время его переездов, скорей всего сойдется на том, что у него не оставалось даже лишней минуты. Алена тоже говорила, что Паша убегал в конце учебы как ошпаренный в последнюю неделю.
Амелия переменилась в лице, бледность спала и она оживилась.
— Вот видишь! Я же говорила, что мой брат не вор! Да, он старался нас с мамой обеспечить не совсем хорошим способом. Но он далек от схем сигнализации, искусства. Называл работу в музее самой скучной в своей жизни.
Я выпучил глаза пошире и голосом зомби произнес:
— На него обрушилась музейная месть! Кого еще встряхнуть, чтобы забыл о скуке? Амелию? Угу-гу-гу.
За что и получил салфеткой по носу.
— Тебе только прикалываться, Плат! Вот дядя верил мне и мамин друг тоже, а не то что…
Чего?!
— Ты кому-то еще рассказала про флешку и видео?
— А что такого-то? — непонимающе моргнула.
Зашибись.
Она еще и спрашивает!
— Сообщники не могут болтать о своих открытиях налево и направо.
— А ничего что, ты всего неделю мой сообщник, а мои близкие люди всегда были рядом?
Ну конечно, для нее неделя, а для меня месяц жизни с этой девочкой прошел. Я себя меньше помню, чем ее.
— Ничего, когда речь о твоих успехах. Но сейчас нельзя никому доверять. Неужели это не понятно?
— Почему же? Я историку ничего не сказала. Якова Семеновича раньше уважала и, чтоб ты знал, Афродиту ему все равно верну, — в этом месте на меня с упреком зыркнула. — Но препод что-то вынюхивает, ведет себя странно. Ему никаких моих тайн не достанется!
Замечательно просто…
Кому хочу — говорю, кому не хочу — молчу.
Никакого постоянства у девчонки.
А с историком позже разберемся.
— Срочно обещай мне обо всем передавать, кто тебе что скажет. Давай, прямо сейчас, ну?
