— Вот вам двадцать долларов задатку, — Гораций достал из саквояжа тонкую пачку купюр и протянул Бобу. — Остальное по возвращении. Завтра на рассвете выходим. Здесь, пожалуй, и встретимся, возле салуна. Лошадь для вас тоже приведём. Рад был познакомиться, мистер Эджертон.
Боб двумя пальцами приподнял шляпу, мол, бывайте, мистер Портер, да деньги в карман сунул. Как раз с долгами рассчитаться, да часы выкупить. Ну, может, порохом да капсюлями затариться, Бог его знает, куда этот янки сунуться вздумал. Но за это пусть у Портера голова болит, а Бобово дело маленькое, знай себе сиди в седле, да грозный вид напускай.
На следующее утро Боб ещё до рассвета встал, собрался, у салуна встал. Издалека увидел, идут — янки, с ним парнишка, лошадей в поводу ведут, четырёх. Одна, стало быть, с поклажей. Поравнялись, Боб шляпу приподнял, кивнул.
— Доброе утро, мистер Эджертон.
— Доброе утро, сэр, — парнишка сказал.
Одеты они были уже по-походному, но янки всё равно щеголем смотрелся. Сапоги новые, блестят, хоть как в зеркало глядись. И парнишка ему под стать, одет хорошо, лицо румяное, под носом пушок, но скоро и борода расти начнёт.
— Мистер Эджертон, это мой сын, Вергилий.
— Ага, — взял у парнишки поводья, коня осмотрел, упряжь, по морде погладил.
Лошадка хоть и временно с ним, а всё равно внимания требует. Лошадей Боб уважал.
— Ну, джентльмены, с Богом, — улыбнулся Портер, в седло запрыгнул.
Парнишка тоже на коня залез, а Боб уже в седле был, только седельную кобуру поправил с винтовкой.
Как из города выехали — быстро пошли, на рысях. И всё в горы куда-то, но Боб и к горам привычный был, и к быстрым переходам, а вот малец, видно, устал быстро, но виду не подавал. Вслед за папашей ехал, будто прилип. А Боб сзади, замыкающим, и на парнишку глядел.
К обеду только остановились, аккурат возле ручья. Вергилия папаша сразу за водой послал, а сам взялся костёр разводить. И так бился, и этак, и поддувал, и от ветра закрывал, да только не вышло ничего у янки. Пришлось Бобу своё огниво достать. Молча подошёл, костёр разжёг, да давай дальше в седельной сумке копаться, а там уж и Вергилий с водой подоспел. Кашу варить янки тоже не умел, и тоже Бобу пришлось самому за дело взяться. Но он и не возражал, три доллара в день не всякий получает.
— Спасибо, мистер Эджертон, — янки сказал, а Боб только плечами пожал, будто и ответить нечего.
А сам приглядывался. Странный был этот янки, хоть и платил изрядно. Саквояж свой так из рук и не выпускал почти, а если и выпускал, то между ног себе ставил, или сверху на него садился, а ночью вместо подушки его использовал.
