Сейчас бы в теплую мягкую кровать с ворохом подушек. И так часов до двенадцати. Купаться в сладком глубоком сне. Но не спится. Опять не спится. Позволить себе разгуливать по пустому дому в одном халате – нельзя. Теперь нельзя. Когда вокруг столько охраны. Когда в любой момент могут заявиться нежданные гости. Для переговоров, для бесед, для предложений. Не тех предложений, к которым она привыкла в последнее время. Они никоим образом не касаются ее интимной жизни. Они не переступают порога ее спальни. И поделом. Нечего там делать.
Пальцы касаются висков. Замирают на секунду на холодной коже, чуть надавливают, а потом рука сама непроизвольно сжимается в кулак. Она прикуривает и наливает бокал коньяка. Смотрит в серо-голубую даль. Пристально смотрит. Как будто может там что-то увидеть. Нечто такое, что ее заинтересует. Вранье. Наглая ложь. Ее не волнуют красоты природы. Просто на свежем воздухе лучше думается, а взгляд приткнуть куда-то надо. Так почему бы не в горизонт.
Ротанговое кресло с мягкими сиденьями расслабляет. Она скидывает туфли на высоком каблуке и пристраивает ноги на низкие перила террасы. Делает глоток напитка. По всем правилам держит коньяк во рту несколько секунд и потом только глотает. Хорошо, хоть и без вкуса. Спиртное разливается по пищеводу. Согревает.
Надо бы собраться с мыслями. Или просто собрать их все в кулак, сжать и не давать больше расползаться, как непослушным котятам. Непривычное ощущение. Неправильное. Она вздыхает и неохотно поднимается. Время для релаксации закончено. Его вообще у нее нет, а уж тем более на такие вот минуты расслабления. Была б ее воля, она бы продлила сутки на несколько часов, запретила бы себе спать и занималась только тем, чем должна. Но иногда тело подводит ее, сдается и требует того, чего она дать не может. Отдыха. Даже не сна. Простого отдыха. Ей все это напоминает дикие танцы на разбитом стекле или горящих углях. Но отказываться и идти на попятную не в ее правилах. Вернее, она даже не видит для себя этой дороги. Обратной дороги. За спиной все равно нет. Ничего и никого. Остается продвигаться только вперед.
Она заходит в дом и поднимается по широкой лестнице. На ее пальце кольцо с крупным бриллиантом, Алина зажимает его большим пальцем и со всей силы царапает стену. На дубовых панелях остаются уродливые следы. Свежо-вспоротые борозды. И на это ей тоже плевать. Вполне возможно, что скоро дом не будет ей больше принадлежать. К тому же, ее никогда не тянуло к сохранению чего-либо. Ни своего, ни чужого. Тем более, чужого.
