– Но ты можешь все исправить, это в твоих силах.
Искусство подводить к главному. Совершенство в умении проводить переговоры. Дипломатия. Сквозь детали к основной идее. Даже на расстоянии чувствую, как она берет меня за руку, сжимает мою ладонь в тонких пальцах и ласково, непринужденно заставляет следовать по дороге своих мыслей. Своих убеждений. Своих замыслов. Осторожно, мягкими жестами отвлекает от сомнений, создает видимость единственно-правильного решения.
– Прими его предложение, – почувствовав брешь в моей обороне, настаивает она. – Уничтожь его. Отомсти за Морозова, за нас за всех. Ты же это умеешь. И у тебя все карты на руках. Потом мы уедем туда, где нас никто никогда не найдет. На любой материк мира, какой только скажешь.
Я молчу. Достаю из сумочки салфетки и тщательно вытираю влагу под глазами. Затем отсчитываю купюры и расплачиваюсь с водителем. Наличных почти не осталось. Прошу притормозить рядом с банкоматом и вновь ступаю острыми каблуками на серый асфальт.
Молчу.
Молчу.
Молчу.
– Где ты сейчас, Ань? – допытывается она. – Можешь приехать? Мы все обсудим. Пока тебя не было, я обо всем подумала. Кроме Романова, больше некому. И все зависит только от тебя. От твоего положительного ответа.
Приближаюсь к банкомату и вставляю в прорезь кредитную карту. Совершаю все необходимые манипуляции. Пока жду результата, согреваю замерзшие руки горячим дыханием, плечом удерживаю трубку у уха.
– Скажи хоть что-нибудь, – доносится из динамика. – Ты меня слышишь?
Когда на экране появляется сообщение и том, что на счете недостаточно средств, я роняю телефон. Ошибка. Это может быть только ошибкой.
– Аня! – кричит из телефона Алина. – Где ты? Да, скажи хоть что-нибудь! Ты меня слышишь?
Это мой личный счет и мои личные деньги. Никто не может ими распоряжаться и тратить их. Наследство. Неприкосновенная гарантия жизни, к которой я привыкла. Моя независимость, мой материальный фундамент. Моя уверенность в себе и в завтрашнем дне. Все же лелею надежду, что это ошибка. Но с этим мне предстоит разобраться завтра.
Я наклоняюсь и подбираю трубку. Прежде чем ответить ей, долго смотрю на голубой экран, загипнотизированная ярким свечением. Чтобы не зацикливаться на всех проблемах сразу, отвлекаюсь на вопросы и предложения Алины. Я концентрируюсь на них, стараясь не думать о том, что буду делать дальше. Пока я лишь знаю, чего точно делать не буду.
– Слышу, Алин, – тихо начинаю я, и она боязливо замолкает. – И хочу, чтобы ты меня послушала. Ты находишь это благородным, да? Месть и все-такое. Вендетта, кровь за кровь, – я произношу это нудным, безжизненным голосом, лишенным интонаций. Прислоняюсь спиной к холодной стене и устало продолжаю. – Может быть, ты готова на все, чтобы только восстановить справедливость или тебе просто не терпится умереть в свои двадцать три года, но не надо подписывать под это меня. Я жить хочу, понимаешь? Как минимум, еще лет двадцать. А все эти игры хорошим, как правило, не кончаются. Ты забыла, кто ты, девочка из детского дома? Против кого ты прешь? Кем себя считаешь?
