– Если хочешь, можешь не ехать, – говорю в затылок Алине. Жду ответа. Или хоть какой-нибудь реакции. Долго жду, пока она, наконец, не поднимает на меня сухие глаза и отрицательно качает головой.
Не уверенна, что она поняла, о чем я только что сказала. Ее взгляд пустой и ничего не выражающий.
– Нет, – только и выдает она, а мне от ее «нет» ни жарко, ни холодно. Хотелось бы услышать нечто более существенное. Какую-нибудь полноценную фразу, которая бы четко указала, что делать дальше. Возможно, мне не помешала бы сейчас ее поддержка. Или хоть какое-то содействие. Но Алина наглухо замуровалась в своем молчании, и сколько бы я не ждала от нее продолжения, только зря тратила время.
Снова выхожу за дверь и возвращаюсь уже в туфлях. Застегиваюсь на все пуговицы и собираю в узел волосы. Охранник молча наблюдает за моими передвижениями. Я игнорирую его, как игнорируют предмет мебели.
Опускаюсь перед Алиной на колени и провожу ладонью по коротким шелковистым волосам. Прижимаюсь лбом к ее рукам, и на секунду замираю в таком положении.
– Ты сделаешь это? – тихо шепчет она мне на ухо. Я коротко киваю, прижавшись щекой к ее тонким запястьям.
– Надо будет – сделаю, – незаметно для себя, тоже перехожу на шепот. Обнявшись друг с другом, мы шелестим словами, как пеплом. Почти не слышно. Одними губами. – Поедешь со мной?
– Ая… – На одном вдохе. Так что я едва различаю свое имя. – Нет… Не хочу на это смотреть.
Моя сильная, мужественная, несгибаемая Алина. Ты так и не поняла, что мне смотреть на это тоже совсем не хочется.
Одним резким движением я встаю с пола, бросаю последний взгляд на Алину, полный горького сочувствия и, указав мужчине следовать за мной, направляюсь к дверям. Не чувствую под собой ног. Не чувствую себя в пространстве. Я как бестелесная элементарная частица двигаюсь только вперед. Бессмысленно. Но к цели.
– Поехали в больницу, – чуть повернув голову, через плечо бросаю я. Слова резкие и надрывные. Как лезвие ножа. Они заточены для убийства. Я ощущаю их силу и агрессию. Будь у них материальная сила, я бы легко перерезала ими горло. А так их звуки режут только слух.
Мы садимся в машину и едем через весь город в больницу. Пробираемся по улицам, как по нитям паутины, останавливаемся в душных пробках, на светофорах, переходах.
С сиреневого неба оседают как хлопья снега глянцевые сумерки, погружая дома в серую дымку. Воздух искрится от фонарей и неона. С запада надвигаются тяжелые каменные тучи, сгущая краски розового вечера.
