– Да я тоже не люблю всех этих педофилов, – отстраненно замечает она. Но дело совсем не в ее любви. Или нелюбви. Для нее они лишь наполовину люди. А на другую половину – шахматные фигуры. И у нее настолько много самоуверенности, чтобы воображать себя игроком. Все относительно. До поры, времени.
Киваю и закрываю папку. Уверенна, что Алине лично он не сделал ничего плохого. Вероятней всего, он стал просто одним из пунктов плана, который я так любезно ей подкинула. Показательное выступление. Показательная казнь. Во мне нет сильноразвитого человеколюбия. И этим пунктом мог бы стать, кто угодно. Любое имя. Хоть монетку бросай.
Мы еще говорим о некоторых деталях. В основном говорит Алина. Я предпочитаю отмалчиваться и делать вид, что увлечена своим тирамису гораздо больше, чем ее речью. На деле просто не хочу лишний раз светиться своим голоском. И когда мы заканчиваем с главным, я перехожу к второстепенному. Второстепенному для нее, но не для меня. Выключаю диктофон и достаю из сумочки листок бумаги. Она с интересом на него смотрит. На нем написан только длинный ряд цифр.
– Мне бы историю этого счета. Сможешь?
– Смогу попробовать, – кивает она.
Алина многому научилась за время своей жизни с Морозовым. В том числе и такому правилу: «Не разбрасывайся пустыми обещаниями. А лучше, вообще никому никогда ничего не обещай». Я придерживаюсь того же мнения. И за всю жизнь обещала только одно и одному человеку. И, кстати, уже выполнила.
Я очень бережно отношусь к словам. Особенно к таким, как «никогда» и «всегда». Особенно в будущем времени. Например:
«Я никогда не сделаю…».
Или «Я всегда буду…».
Я не даю легких обещаний, да и просто стараюсь чаще держать язык на замке.
Слова это звуки. Всего лишь звуки, но иногда они могут стоять жизни.
– Не забудь, через два дня мы едем к адвокату, – напоминает она, набрасывая на плечи пальто. За стеклянной витриной кафе ее ждет черный автомобиль. Ждет, чтобы отвезти в другое место. Чтобы она смогла поделиться с другими людьми другими планами.
Алина подхватывает свою сумочку и на прощание бросает:
– Может быть, сходим как-нибудь куда-нибудь?
Все эти ее «как-нибудь» и «куда-нибудь» напрягают своей неопределенностью.
Она говорит:
– Вспомним былые времена. Вечеринка или фуршет. С шампанским и музыкой…
Я очень пространно качаю головой. Предоставляя ей возможность самой разбираться в причудах моих жестов. Мне ни к чему думать, чтобы меня правильно поняли. Достаточно, чтобы просто поняли. Хоть как.
