— Нет, Жон. Мне кажется, что умрешь тут именно ты.
И повинуясь ее жесту, окружавшее их пламя набросилось на него, с ревом пожирая плоть.
Сопровождалось всё это ее смехом.
* * *
Темно-синие глаза вновь распахнулись, а тело бросилось вперед, нанося удар. Уже не окровавленная рука просвистела в пустой комнате. Грудь тяжело вздымалась, а по венам быстро распространялся адреналин. С усталым вздохом он вновь опустился на кровать и закрыл глаза.
— Вот ведь дерьмо...
Матрас издал недовольный скрип, когда в него врезался кулак. Жон поморщился, ощутив боль в отбитых костяшках. Несколько раз сжав и разжав ладонь, он прижал ее к груди и потер пострадавшее место. Фантомная боль от ее каблука всё еще присутствовала, как, впрочем, и ощущение дыма в легких, а также обугленной кожи.
Вскоре от всего этого останутся лишь воспоминания о еще одной смерти в череде множества прочих.
Еще раз вздохнув и почувствовав усталость, Жон выбрался из-под одеяла. Оно было слишком жарким и удушливым, чересчур сильно напоминая ему о пламени.
Лучше будет поскорее позабыть обо всем, принять тот факт, что он в очередной раз потерпел неудачу, и двигаться дальше. Мысли о произошедшем... о том, что случилось с его друзьями... Нет, подобные размышления вели лишь к самобичеванию и безумию.
Босые ноги опустились на прохладный деревянный пол. Они снова могли двигаться.
Жон пошатнулся, словно недавно оправившийся после продолжительной болезни человек. Подойдя к ближайшему окну, он сдвинул в сторону занавеску. Яркий утренний свет тут же ослепил его, заставив ощутить головную боль и закрыться от него ладонью.
Жон снова находился здесь.
Живой...
Когда-то давно осознание этого факта приносило ему немалую радость. Каждое новое пробуждение давало Жону возможность опробовать иные подходы, исправить всё то, что он считал неправильным, а также спасти всех, кто уже погиб.
Сколько там сейчас прошло лет? Шестьдесят, может быть, девяносто?.. Или Жон уже достиг трехзначных чисел и вплотную подошел к четырехзначным? Было очень трудно сосчитать прожитые годы. В конце концов, человеческий разум просто не предназначался для того, чтобы всё это помнить.
Честно говоря, пробуждение после смерти в молодом теле давным-давно стало для него обыденностью. По крайней мере, сами варианты окончания его жизненного пути заметно различались. Иногда они были быстрыми, иногда — медленными.
Хуже всего приходилось при перерезанном горле. Неторопливое захлебывание собственной кровью оставляло достаточно времени для того, чтобы вдоволь побулькать разорванными дыхательными путями вместо нормальных слов, а также вцепиться пальцами в само горло, будто пытаясь снять с себя какую-то невидимую удавку.
