Она взглянула на Пинарию и впервые увидела, как жалко её тело, похожее на высушенное солнцем дерево, какое бедное у неё лицо, помятое безжалостной рукой судьбы, и какой безысходной тоской полны её, кажущиеся на первый взгляд злыми, глаза. Сорок лет из прожитых сорока шести прожила она в стенах этого храма и каждый день подходила к священному огню. Но он не вдохнул в неё жизнь, а незаметно, по капле иссушил её. Она постигла великую тайну древнего учения, но была ли она счастлива?
Альбии приходилось встречать счастливых людей. Их лица словно светились изнутри, а глаза сияли каким-то особенным блеском; они смеялись, и их безмерная радость передавалась другим.
Но непохоже, чтобы Пинария испытывала те же чувства, что оживляли и приводили в восторг тех других, счастливых... Улыбалась она редко и скупо, и от всего её облика исходила печаль, прикрытая холодной сдержанностью и чрезмерной строгостью.
– Альбия, Летория, Элия, Минуция, Тарпея и Вергиния, вам, как непосвящённым жрицам, я разрешаю уйти. Остальные же весталки останутся для проведения священного обряда, – вежливо проговорила Пинария, но в голосе её звучали властные нотки.
После её слов служительницы Весты разделились на две группы: большая из них отошла в сторону, за колонны, между которыми в чашах курились благовония; другая – из шести самых молоденьких девушек – покинула храм.
В глубоком унынии Альбия блуждала по своему дому, а Басса краем глаза, с тревогой наблюдала за ней, пытаясь понять, что явилось причиной столь необычного поведения девушки. Наконец, когда Альбия со вздохом опустилась на скамью в перистиле, кормилица, устремив на неё взгляд, в котором читались беспокойство и смущение, робко спросила:
– Что с тобой случилось, милая? Уж не заболела ли ты?
Альбия вздрогнула, будто только сейчас заметила присутствие старой служанки.
– В последнее время ты только грустишь да думаешь о чём-то, и я давно не видела твоей чудесной улыбки, – прибавила Басса, сокрушённо качая седой головой.
Альбия подняла голову. Что-то нежное промелькнуло в её печальных светлых глазах, хотя она и нахмурила брови.
– Ах, Басса, ты всё замечаешь, всё понимаешь! Но вот я... – девушка запнулась, смутившись, и потом продолжила: – с некоторых пор я вовсе не понимаю ни того, что чувствую, ни того, о чём думаю... Что-то случилось со мной, смятение охватило мою душу и возрастает с каждым днём всё больше. И, знаешь, у меня нет желания противиться ему...
