Какое-то время она стояла, не спуская глаз с того, кого она когда-то так любила, кто был для неё желаннее всех мужчин на свете. Затем вздохнула и, завернувшись в своё тёмное покрывало, удалилась.
Длинными ходами шёл Марк под стражей по Мамертинской тюрьме и, наконец, остановился у небольшого отверстия. Это был вход в подземное отделение тюрьмы, называемое Туллиевой темницей, или просто Туллиан. Тому, кого через эту дыру спускали в круглое купольное помещение Туллиана, уже никогда не суждено было увидеть белый свет. Здесь заточали смертников. Укреплённое стенами, на которых от сырости проступали чёрные пятна, перекрытое мрачным каменным сводом, узилище было ужасно; грязь, потёмки и смрад составляли впечатление мерзкое и страшное. Вдобавок ко всему, тюремный надзиратель предупредил узника, что по ночам это место кишит голодными крысами.
В ответ Марк только горько усмехнулся. Разве мог он, кампанский патриций, потомок гордых самнитов, когда-либо даже вообразить, что дойдёт до такого унижения? Лишь одна мысль утешала его: что его пребывание в этом склепе окажется недолгим.
Потянулись тускло-серые дни и длинные, наполненные мукой ночи. Правда, Марку трудно было понять, когда наступал рассвет и когда на смену дневному свету приходили вечерние сумерки. В сводчатое подземелье не пробивались солнечные лучи: там не было ни единого отверстия, и толстые стены окутывал непроницаемый мрак.
Марк лежал в темноте и не мог спать. В последнее время сны, если ему и удавалось немного расслабиться, неизменно приносили кошмары. А каждое пробуждение сопровождалось такой смертельной тоской, такой нестерпимой болью, что он предпочёл бы уснуть и больше никогда не проснуться. Никакие испытания не смогли сломить его плоть, закалённую в боях и походах, но душа его была полна скорби и печали. При мысли о том, что Альбию уже, возможно, отправили на казнь, Марка охватывал страх, какого он прежде не испытывал за всю свою жизнь. И тяжёлая, невыносимая тоска сжимала его сердце каждый раз, когда он думал об участи Деция.
Он лежал на жёстком каменном ложе и думал: «Боги, вы отняли всё, что было для меня дорого в этой жизни: любимую и брата... Для чего же вы продлеваете мои муки? Дольше терпеть у меня нет силы. Отпустите меня к ним, дайте мне возможность умереть быстро и достойно...»
Снова и снова вызывал Марк в своём воображении образы Альбии и Деция, повторяя свои мольбы к богам, пока совсем не обессилел от боли и тоски и, несмотря на пронизывающий холод темницы, не покрылся испариной. В полном изнеможении Марк заснул.
