– Что-то я тебе не верю, Блант. Откуда тебе всё это знать, если ты годами только старинные комоды снимала и манекенщиц щупала.
– Не щупала, а поправляла им одежду. В кадре каждая складка имеет значение.
– Серьёзно? Так ты разве не любительница девочек? А я был уверен, что ты не просто так носишь мужскую одежду.
– Это не мужская, а рабочая одежда, для свободы движения, – начала тихо закипать я. – В платье или юбке далеко не убежишь и высоко не залезешь.
– Что, совсем никак?
– Подлечишь ногу, сам попробуй, умник.
– А я не так уж и болен. Слушай, Леонар, может, лучше переждём недельку, до следующего теплохода на Чахучан?
– Чего ждать? Когда тебе ногу вытянут, и наложат гипс?
– Ну да. Уж лучше я с костылём и одной здоровой рукой буду снимать, чем Блант со своим творческим подходом.
– Нет уж, лучше Эмеран отработает командировку так, как умеет, чем ты с костылём, гипсом и одной здоровой рукой опять отколешь какой-нибудь номер и свернёшь себе шею.
На этом визит к больному был окончен. Я пожелала Берту скорейшего выздоровления и двигаясь к выходу "невзначай" задела гирю, подвешенную к его ноге. Макки взвыл, а я успела покинуть палату и проклятий в свой адрес уже не слышала. И ни капли мне не стыдно и не жалко грубияна. Не верит он, что я могу снять репортаж. Я, к слову, свои силы оцениваю трезво и тоже не верю. Но это же не повод так откровенно хамить.
– И всё-таки я нашёл способ надолго завладеть вашим вниманием, Эмеран. На все десять дней нашей с вами командировки.
Этой фразой Леонар вырвал меня из мрачных раздумий, когда мы шли обратно к отелю. Я же в свою очередь заметила:
– Ещё скажите, что специально столкнули Макки в тот бассейн.
– Ну что вы, я не настолько коварен. К тому же, если человек паталогически безответственен, ему уже ничто не поможет.
– Зато Макки первоклассный фотокорреспондент, – пришлось напомнить мне. – Он, конечно, раздолбай, но очень удачливый профессионал. Он успел поймать такие кадры, о которых иные всю жизнь мечтают.
– О, так вы им восхищаетесь? А я думал вы с Макки в контрах.
– Одно другому не мешает. К тому же, я за объективность. Пусть у Берта и дурной характер, но он бесспорно талантлив. В его снимках есть стиль, свой почерк, своё особое видение…
– Если бы я не слышал вашу с ним перепалку в госпитале, решил бы, то вы тайно влюблены в Макки.
– Я влюблена в фотографию. Но вам это, наверное, трудно понять.
Я хотела ускорить шаг, чтобы отделаться от журналиста, но он тут же нагнал меня, чтобы примирительно предложить:
