Я кое-как встала и, точно пьяная, поплелась к письменному столу, который раньше был завален барахлом Изэллы, но сейчас… моими принадлежностями для рисования, а вещи соседки — неорганизованными грудами покоились на полу… Впрочем, и моего там тоже валялось с лихвой, словно я — чокнутый гений, и развернула студию на всю комнату. Как понимала, шедевры создала там же. Скромно, экономвариантом… угольком по белому. Вон, и руки чёрные по локоть. И новая ночнушка — тоже в пятнах. А, стало быть, уже не отвертеться — «не моё!», «не я!». Тут уж, как говорится: рыльце в пушку.
Стирать следы преступления решила со сдирания листов… а то, что их необходимо спрятать от глаз подальше — знала наверняка.
— Да хватит уже шелестеть! — недовольно проворчала Иээлла, крутясь на койке. — Дай поспать! — рыкнула с угрозой.
Я так и застыла, прижимая к груди охапку холстов, которые сгребла широким жестом, пытаясь как можно быстрее очистить комнату от ночных моих/не моих художеств.
Испуганно покоилась на соседку, видимо, решившую, что я послушалась и умолкла.
Убедившись, что она глаз не открывала, я робко ступила к своей постели, куда сбросила всю охапку, с мягким шелестом осевшую на одеяле:
— ДА ХВАТИТ! — рявкнула Изэлла. Порывисто села на скрипучей койке, да так и замерла. Зло-сонный взгляд с меня перепрыгнул на ближайшую стену... наполняясь немым вопросом, побежал по «новым обоям» комнаты.
— О-че-шу-еть! — выдавила по слогам соседка. — Какого дьявола ты это сделала? И когда? — второе добавила секундой погодя и настороженно.
— Я сейчас... всё уберу, — заверила я виновато. Вновь ступила к стене и загребла следующую охапку рисунков.
— Погоди, а что это значит? — всё с тем же недоумением то на меня, то на надписи посматривала Изэлла.
Я молча скинула макулатуру и ступила за следующей партией.
— Ау! — требовательно подвыла соседка: — Чё это значит?
— Понятия не имеют, — совсем сникла я. — Даже не помню, когда бы это рисовала.
— Так может не ты? — было задала вопрос соседка, но когда красноречиво уставилась на замаранные руки, скривила личико: — Это ты! Как можно изрисовать столько — и не знать что тут… — опять осеклась, задумчиво покосилась на листы: — написано? Это ведь какие-то символы? Письмена?
— По ходу, — пожала плечами я.
— Блина, ты можешь честно сказать?
— Я и говорю! Правда не знаю! Но у меня... случается, — нехотя призналась я. — И никогда не помню, чтобы рисовала… — сбросила на постель следующую охапку.
