Она хотела исчезнуть. Прекратить дышать. Чувствовать. Ведь так просто это устроить. Так легко прийти к такому исходу. Осознание, что она существует, невыносимо тяготило. То, каким являлось ее прошлое и настоящее все это время, то, кем она себя считала – сплошная ложь. Фикция.
Я – убийца.
За свершенное преступление ее жизнь пустили по фальшивому сценарию. Но даже этого, по мнению Кары, было много. Она не заслужила столь щедрого дара от своего похитителя. Как и смерти от собственной руки, как бы ей ни хотелось это сделать. Жаль, что Ноэль помешал Молли осуществить задуманное. Жаль, что директор не расправился с ней, пока располагал такой возможностью. Теперь Кара вынуждена смиряться с мыслью, что они не могут успокоить свои раны местью. Нет. Она не имеет права на самосуд. Слишком легко прервать собственную жизнь, когда ты виновен в страшном деянии.
Кара будто срослась с мягкими шелковистыми простынями и вязким полумраком, что создавали тяжелые складки темных узорчатых штор, не меняя позу и не двигаясь. Сколько она уже так лежала – не могла с точностью определить. Да ее это, в общем-то, и не волновало. Возможно, жажда иссушит тело раньше, чем его разрушит безразличие к собственной судьбе.
Все это время Лэй смотрел ей в глаза и видел перед собой палача своей невесты. Человека, выжегшего его сердце. Отправившего его любовь на тот свет. Оставившего его одного.
Почему он передумал?
Моменты проявления директором участия и доброго к ней отношения, заставляли девушку ненавидеть себя еще больше. Еще неистовей. Она всего этого не заслуживала. Говорить с ним, прикасаться к нему, жить в его доме. Зато заслужила грубость, которая редко, но все же в нем прорывалась. Жестокость и нежность, одновременно существующие в его душе, разрывали сердце на части. Почему? Почему он проявлял теплоту и был снисходителен, в то время как следовало, как и сказала Молли, стереть ее с лица земли. Почему целовал, в то время как должен был казнить? Разве он мог увлечься той, что отняла у него самое дорогое? Подобная мысль не укладывалась в голове. Он не мог. Это невозможно.
Время от времени Вилейн приходила в спальню дочери, тихонько садилась на край широкой кровати, меняла ей повязку на ладони и лаково гладила по волосам. Словно сквозь вязкий кисель Кара слышала, как мать зовет ее по имени, пытается разговорить, шепчет слова утешения, но никак не реагировала. Девушка безмолвствовала, будто превратилась в безвольную тряпичную куклу. Ей казалось, если произнесет хотя бы слово – свершит еще одно преступление. Потревожит мир своей недостойной грешной персоной.
