— Немедленно я не могу, — отрезал колдун, — Я уже сказал — кровь должна наполнить чашу. Но призвал я тебя не только во имя корысти, мой друг… Мне нужно твое благословение, — он отвел левую руку в сторону, демонстрируя узор, выжженный на его теле.
Неблис заинтересованно прищурился.
— И́нвес? Это сильная магия, Донат, ты уверен, что справишься с ней?
— У меня есть дитя Кадены с меткой на руке, — Донат победоносно ухмыльнулся и, шагнув чуть в сторону, широким жестом указал на Мартына, — У меня есть два месяца до того, как наполнится чаша. Я нашел чистую, невинную жертву, ее кровью я нанес на свое тело необходимое заклятие. Тебе осталось благословить меня, и тогда сила моя станет равна силе богов, тогда я сумею справиться даже со Светлыми!..
Неблис неожиданно хохотнул и с видимым сомнением покачал головой.
— О нет, мой глупый ученик, ты ошибаешься. Даже использовав инвес, ты не станешь настолько силен, чтобы одолеть всех Светлых. Двенадцать богов против одного жалкого мага — это слишком неравный бой! Ты сумеешь убить одного, но остальные одиннадцать сотрут тебя в порошок.
— Что же мне делать? — Донат, судя по всему, нескрываемо растерялся. Его друг и учитель ненадолго задумался, затем вдруг вскинул жуткую руку, лапу, украшенную страшными когтями.
— Я благословлю тебя, — серьезно молвил он, — Ты обретешь силу, силу бо́льшую, чем когда-либо знал этот мир, ты станешь почти равен по силе мне! Но ты используешь ее не для борьбы против Светлых, нет… Ты доберешься до их Обители — доберешься незаметно, ибо инвес дарует покров невидимости, а после начнешь исподволь готовить Обитель к моему пришествию. Мне противен свет, озаряющий ее — и ты сменишь его тьмою, мне неприятна белоснежная окраска стен и полов — ты заменишь ее на любимый мной красный цвет. А сейчас подойди!
Донат решительно шагнул вперед, почти прижимаясь обнаженной грудью к покрытому кровью стеклу. Неблис прислонил коготь указательного пальца к зеркалу с той стороны, и быстро очертил круг, мгновенно добавляя с трех его сторон насечки. Четвертой насечки не было — Мартын еще помнил, что это был символ, начерченный на полу жуткой кровавой пещеры, символ врат, должных привести в мир Бога разврата.
— Тебе… Вам обоим ни черта не удастся! — голос дрогнул, однако, храбрый пират больше не мог безмолвствовать.
Кровавый бог, закончивший свое жуткое крещение, неспешно обратил взор к нему и громко, гулко расхохотался. Задрожали колонны, поддерживающие потолок залы; посыпались мелкие камешки. Клацпер завизжал и в ужасе прижался к пленнику.
