— Лимита! — захрюкал Изя, давясь от смеха. — Понаехали тут…
— Ой, Изя! — тут же вмешалась Альбина, в порыве педагогического негодования. — Как скажешь чего-нибудь… Тарелки лучше подай. Вон, на подоконнике!
Рита крепче обняла мою руку и прижалась тесней.
— Совсем, как в школьные годы, — памятливо улыбнулась она. — И в том же составе!
— Не ностальгируй, — отзеркалил я ее улыбку. — Рано тебе еще.
— Я соскучилась! — шепот втек, опаляя ухо. — Сильно!
Темный нутряной жар всколыхнулся во мне, раскручиваясь и властно занимая мысли.
— Хватит к Мишечке приставать! — Тимоша появилась у двери, разрумянившаяся и отмякшая.
— Мишечка — мой! — мурлыкнула Сулима, подлащиваясь.
— И мой!
— Ой, и мой тоже! — послышался Алин голос из прихожки.
— Миша — наш, общий! — с чувством сформулировала Маша, внося бутылку «Мартеля» с фиолетовой кляксой штампа ресторана на красной этикетке. Держа сосуд обеими руками, она торжественно выставила его на стол. — Наш общий! Вот!
— Отвали, моя черешня! — черные Ритины глаза заблестели умильной лукавинкой.
— А помогать кто обещал? А? — грозно нахмурилась Тимофеева.
— Ладно, ладно… — заворчала Рита, гибко вставая.
Девушки живо накрыли на стол, не жалея гостинцев из дому. Одного сальца сколько — и охряного от перца шпика, и розоватых шматиков с мясными прослойками, да с рубленым чесночком… М-м… Парящие, только что отваренные сосиски Маша притащила с цокольного этажа — там стоял ларек. Надо полагать, для откорма голодающих студиозусов. Нарезанный «Орловский» она прихватила этажом выше, в столовой.
— Всё, всё! Садимся! — зазвенела Тимоша. — Миша, с тебя тост! «Мартелю» — или наливочки?
— «Мартелю»! — сграбастав выпивку, я встал. — Все читали «Лезвие бритвы»? Там, под конец, одна из героинь кидает клич в массы — давайте, мол, собираться в дружеские союзы взаимопомощи, верные, стойкие и добрые! Ну, не знаю, откликнулись ли массы на ее призыв, а вот у нас с вами именно такой ДСВ получился! Пускай мы не каждый день вместе, как раньше, но всегда рядом. Друзья, прекрасен наш союз! — поднял я рюмку. — И пускай он с годами лишь крепчает, как этот коньячок! За нас!
— Ур-ра-а!
Руки — нежные и гладкие или загорелые и мускулистые — сошлись, звеня да клацая стеклопосудой. Закатный луч дробился в хрустальных гранях и брызгал на лица малиновые высверки. Хорошо!
* * *
Прелестницы нас покинули, чтобы быстренько вымыть посуду — торт «Прага» ждал своего звездного часа на подоконнике. Судя по шепоткам и хихиканью, перебивавшим плеск воды в санузле, красны девицы активно обсуждали добрых молодцев.
