— Этот страх лечится…
Я вошел в стеклянный вестибюль ДСВ и резво одолел пару ступенек. За столом напротив полочек для писем восседала вахтерша — величественная, неприступная бабуся в очках и в платочке, отдаленно смахивая на Авдотью Никитичну.
— Здрасьте, теть Дусь! — сказал задушевно.
— Здра-авствуй, Миша! — пропела вахтерша.
Я не однажды миновывал Евдокию Панасовну, не имея в кармане даже временного пропуска. Но и мысли не допускал, будто причиной тому — мощь моего обаяния. Не-ет… Наверняка вахтерша сотрудничает с КГБ, и ее там просветили насчет студента Гарина. Однако и наглеть, изображая особо важную персону, тоже не комильфо.
— Нам бы в тринадцать-ноль-пятую… — я подпустил в голос заискивающих ноток.
— А шо там? — дюже заинтересовалась тетя Дуся.
— День рождения! — провозглашаю торжественно.
— Да-а? У Тимофеевой, что ли? Или… темненькая такая… У Ефимовой?
— У меня, — скромно улыбнулся я.
— Поздравля-яю! — залучилась бойкая старушка. — Проходите.
Из лифтового холла вынесся торопливый, сбивчивый цокот каблучков.
— Ой, Мишечка!
Альбинка, донашивавшая коричневое школьное платье, с налету обняла меня и поцеловала. Дюху, уморительно тянувшегося губами, она шутливо отпихнула.
— С Зинулькой будешь лизаться!
— Ага-а… — заныл Жуков жалобно. — Дождешься от нее!
— Дождешься! — рассмеялась девушка. Дернувшись, она крикнула, вытягиваясь и взмахивая рукой: — Ой, подождите, подождите! Не закрывайте!
Поднажав, мы успели втиснуться в кабину лифта.
— Вам на какой? — добродушно буркнул крупногабаритный студент, подтягивая к себе сумку-чувал.
— Ой, на тринадцатый!
Громила с пожитками вышел на пятом, и лифт с облегчением вознесся на «девчачий» этаж.
— Сюда! — Альбина свернула в коридор «Г», болтая и крутясь: — Мы вас из окна увидели, и девчонки меня послали, чтоб тетю Дусю умаслить! А вы уже…
— Мишечка! Мишечка! — шлепая тапками, подбежала Маша. Индийские джинсы-клеш и длинный кардиган, наброшенный на пышный батничек, «старили» ее, прибавляя пару-тройку лет, а умелый макияж закреплял «взрослое» впечатление.
— Машечка! Машечка! — отвечал я, смеясь и платонически тиская близняшку. — А Светланка где?
— В анатомичке! — испуганно округлила глаза Шевелёва. — У-ужас! Я туда как-то заглянула разок — и мне дурно стало. А Светке хоть бы хны. Зубрит латынь и копается в этих… в организмах! «Тебе разве не противно?», спрашиваю, а она, удивленно так: «Я же, говорит, в перчатках!» Представляешь?! Светка сказала, чтобы без нее начинали… Пошли, пошли!
