Коленопреклонённым тоже понравилось бы.
Они бы молились, пели песни и общались с Предками.
Они могли целыми днями поздравлять самих себя за своё неподкупное великолепие… строить конструкции, полные пушистых зверьков, радуги и идеальных людей, живущих вместе в гармонии безо всякого чувства реальности или самосохранения.
Если бы здесь когда-нибудь высадилась инопланетная раса, это поселение было бы уничтожено за наносекунды.
Что более важно, с точки зрения Фаустуса… именно такой образ жизни уничтожил расу видящих на Старой Земле.
Это практически гарантировало их порабощение, когда люди наконец-то наткнулись на них. Древние сидели в своих ханжеских пещерах, напевали свой ханжеский суеверный бред и позволили себе культурно атрофироваться до состояния выученной беспомощности>1.
Они уничтожили сами себя.
Видящие Старой Земли победили сами себя.
Они превратили себя в овец.
Они чистой силой воли сделали рабов из воинов.
Фаустус поднял руку, заслоняя глаза от яркого солнца, и, щурясь, рассматривал то, что называлось рекой Потомак в двух других мирах, в которых он жил. Он теперь понимал, что Старая Земля намного сильнее походила на ту планету, которую он только что покинул.
Местоположение также говорило ему, как много мысли и заботы Мири вложила в перенос его сюда. Она оставила его на этой версии Земли практически в той же самой географической точке, из которой она забрала его в другом мире.
Очевидно, её это не волновало… лишь бы убрать его с дороги.
Его желудок заурчал.
Осознав, что умирает с голоду, и вспомнив, что прошлым вечером почти не ел, он отвернулся от вида на реку и зелёную долину ниже.
Он собирался пойти в центр деревни, заставить одну из уродин приготовить ему завтрак и, возможно, пососать его член, пока он будет есть…
Но тут что-то вдруг пробежало дрожью по его свету видящего.
Сила.
Так много силы, что он остановился как вкопанный.
Это снова скользнуло по нему, и он резко втянул вдох.
В оба раза это едва задело его, но все волоски на его руках и шее сзади встали дыбом. Он прочувствовал это в своём нутре, пахе, на языке, кончиках пальцев, на губах.
Он стоял там, чувствуя вибрации и отзвуки ещё несколько секунд после того, как присутствие покинуло его свет. Задержав дыхание, он оставался совершенно неподвижно.
Он ждал, не вернётся ли оно.
Затем он задышал тяжело, его сердце загрохотало в груди.
Gaos.
Бл*дский gaos, gaos, gaos…
Он не ощущал ничего даже отдаленно похожего с тех пор как…
