— Верю без проверки, — нагло оскалился в глаза медтехника парень, — ты теперь не можешь ни сдать меня, ни подставить каким либо образом. Коготок слишком глубоко увяз. Пытаться убирать меня бессмысленно — поверь, я надежно застраховался, — блефовать, похоже, уже входило у Костика в привычку. — У тебя после ментоскопирования прямая дорога в утилизатор. Вот за наш союз мы сейчас и выпьем. Вдвоем выберемся не только из ситуации, но и с этой станции.
Костик сам откупорил бутылку, принюхался — аромат был божественный — и аккуратно наполнил снифтеры на треть. Посмотрел на залпом махнувшего коньяк Лена, мысленно усмехнулся, покачал в пальцах свой бокал, чуть согревая напиток. При этом наблюдая, как на его стенках остается еле заметный маслянистый след, и по-прежнему наслаждаясь ароматом. Потом осторожно сделал маленький глоток. Коньяк оказался чудо как хорош. Чуть-чуть терпкий привкус совсем не портил общего впечатление мягкости. Константин оценил, понимая, что требуется для сглаживания оттенков вполне определенная закуска. Выбрал маленький бутерброд с черной икрой — красную не особо любил. Дуэт получился! Такого парень никогда не пил. А тут еще и Сеточка свои «пять копеек» вставила: «В небольших дозах даже полезно». И, вероятно для поднятия настроения, продемонстрировала себя вообще в неглиже. Костик аж задохнулся от увиденного — нагая девушка была до жути соблазнительной. Впрочем, под ехидный смешок изображение тут же пропало, а гормональный баланс немедленно вернулся к норме — кратковременный стояк под столешницей никто заметить не мог.
Медтехник, придя в себя, теперь уже сам налил в снифтеры чудесный напиток. Не торопясь выпили и закусили — в этот раз парень использовал горький шоколад. Получилось ничуть не хуже, но по-другому. И только после короткого перекура с последующим отличным кофе Лен Ках соизволил признать: — Да, повязал ты меня, Константин, намертво. А ведь такие планы были… — грустно протянул, задумался, а потом вдруг жизнерадостно улыбнулся: — До меня только что дошло — с тобой мне светит свобода. Ты не представляешь, что это такое — многие десятки лет, — тут же поправился, — больше столетия проторчать запертым на станции. Так что ужом вывернусь, но сделаю все необходимое.
«Свобода ему, — немедленно хмыкнула Сеточка. — Это здесь он крепко повязан, а удрав из империи, может и настучать. Особенно за большие бабки. Вердикт тут единственный — он слишком много знал».
