Мы еще долго вспоминали нашу первую встречу; она мне постоянно твердила: «какая глупая случайность!», а я ей повторял: «зато какая!», и она смеялась и смеялась…
Отвернувшись от зеркала, Настя спросила:
– Тебе правда нравится?
Я торопился на смену и впопыхах пытался поправить заевшую молнию на брюках.
– Нет. Оно уже как несколько лет в шкафу пылится.
Настя улыбнулась.
– Не хочу изнашивать такое прелестное платье.
Она подошла ко мне и легким движением застегнула молнию. Лишний раз поправила ровный ворот рубашки и заправила ее в брюки. Мы легонько поцеловались.
– Вечером мы опять увидимся.
Настя коснулась холодными ладошками моих щек. Ее небесные глаза были прекрасны, проницательны. От них мне стало теплее на душе.
– Ну что, привет! – тихо засмеялась она.
– Привет! – улыбнулся я, приложив свои ладони к ее.
А потом я проснулся. Каменная тяжесть вдавливала так, что невозможно было пошевелиться. Кости рук и ног ломило до звенящей боли, голова раскалывалась. Но, несмотря на ломоту, я ощущал себя так хорошо, так тепло…
– Доброе утро! Здравствуйте.
Девочка 18-ти лет с бирюзовыми волосами, завязанными в пучок, положила поднос на стол. Это была Алеся, сиделка: добрая отзывчивая красавица, которая работает здесь около месяца. Алеся казалась девочкой открытой, с любящим сердцем, которое, впрочем, наиболее подвержено злым напастям непостоянной судьбы. К сожалению, жестокие случайности несомненно повлияют на ее добрую натуру. Чаще всего она приходила бодренькой и рассказывала что-то интересное из личной жизни. Многие любили ее за усердие и открытый характер, но некоторых больше смущал пучок голубых волос, похожих на нарисованную морскую волну.
– Как спалось? – спросила Алеся.
– Прекрасно, а тебе?..
Слова вылетели натужно, глухо, будто выбуривши путь наружу. Сегодня Алеся казалась отчужденной.
– За-ме-чательно! – устало, но не без улыбки ответила она. – Если считать, что получасовой сон полезен для здоровья.
– Маловато.
– Да, – задумчиво произнесла Алеся. Она поправила новые, молочно-розовые занавески и подошла ко мне с небольшим белым суденышком. Сколько бы раз мне не меняли пластиковые гитерсы, я до сих пор не могу привыкнуть к чужим рукам, копошащимся под одеялом.
Алеся быстренько, без слов, сделала дело, отошла в туалет. Послышался сдавленный грохот унитаза, через секунду – звонкий шепот крана. Комнату напустило свинцовое молчание, перебиваемое одиноким шипением. Лучи утреннего солнца касались занавесок, холодного ламинированного пола, маленький кусочек бежевых стен. Минуты через три она вышла. Взяв поднос с жидким супом, пресной картофельной кашей и чашкой компота, уселась на стульчике у кровати. С тугим скрипом я приподнялся, заставив свое тупое бревно-тело принять полусидячее положение.
