Ночь была беззвездной, как часто бывало в это время года, поэтому идти приходилось вслепую. Иногда ноги проваливались в грязь по самые щиколотки, издавая при этом неприятные чавкающие звуки. Тихо шумели воды реки Асден, но ее почти не было слышно из-за жабьего хора, собравшегося на берегу.
— Кажется, где-то здесь, — тихо произнес Ральф, который то и дело с опаской оглядывался на тилийский лагерь, — Да, вот она, — парень побрел в гущу камышей, тут же оказавшись по колена в воде. Среди этих зарослей пряталась небольшая лодка.
— Что ж, надо плыть, — сказал человек в капюшоне на тилийском, но как-то неуверенно, словно сомневался в правильности своих действий. Он тоже оглянулся на лагерь, а затем передал Галатее меч, который у нее конфисковали, — Ваше оружие, миледи.
Принцесса приняла меч из его рук и с облегчением отметила, что кулон на месте. Благо, тилийский народ не отличался тягой к кражам.
— Благодарю, — ответила девушка, — Как мне вас величать?
Таинственный спаситель, наконец, скинул капюшон, и хотя царила ночь, трудно было не заметить его седые волосы и молодое лицо. На войне такое сочетание встретить не редкость. Это был тот самый солдат, который еще днем спорил с военачальником. Его мотивы пока оставались непонятными, но принцесса чувствовала, что ему можно верить. Это то, чего она никогда не могла бы сказать о Серрасе.
— Мое имя Тхаан. Но прошу не звать меня по имени, пока мы не пересечем границу моей страны.
Ральф первый оказался в лодке, чтобы поочередно подать руку девушкам. Тхаан взобрался последним. Герцог принялся грести, и лодка стала быстро продвигаться по течению, все больше отдаляясь от лагеря.
— И так, господин без имени. Что вами движет? — спросила Галатея на тилийском, решив, что пора бы во всем разобраться.
— Вы можете говорить на лунастерском. Я, как и вы, знаю оба языка. Выучил за время войны, — пояснил Тхаан, а затем продолжил по существу, — Как вы могли заметить, я присутствовал в шатре, когда командир вас допрашивал. До этого я пытался убедить его прекратить наступление, но, кажется, он уже вошел во вкус. Меня воодушевили ваши слова, и я поверил. Поверил, что вы тот самый ключ, который способен снова открыть замок мира между нашими народами.
