Испуганно округлив глаза, которые и так были большими и выпуклыми, словно у жабы, ночной гуляка, медленно повернув голову, посмотрел назад. Теперь хищник мог прекрасно рассмотреть лицо своей жертвы, и будь он более сообразительным, его бы удивило, что лицо это было не человеческое. Это была морда монстра. Конечно не такая страшная, как морда самого хищника, но всё же, это была морда монстра. Но для хищника сейчас не было разницы, кого съесть. Тем более для него были одинаковы, что люди, что браки, которым и являлся тот толстяк, на которого сейчас велась охота.
Брак тоже узнал того, кто сейчас на него охотился. И как можно было не узнать этого, одного из самых ужасных хищников с Атлантиды! Его ведь опасались не только люди-атланты, а и многие монстры. Гурлону было всё равно кем утолить свой голод. Длинные, острые, словно лезвия коротких мечей когти усеивали четыре лапы гурлонов. Этими когтями гурлон мог разорвать любую плоть, любого противника, будь та хоть скрыта толстой, словно камень кожей. Да что там плоть! Эти когти могли пробить простые железные доспехи и легко разорвать кольчугу обычного воина. В дополнении к всесокрушающим когтям, гурлоны имели огромную мощную пасть, челюсти которой усеивали зубы-пилы, способные укусом раздробить любую кость.
То, что на своей коже гурлон почти не имел никакого защитного волосяного покрова, не означало, что он должен был мёрзнуть в этих зимних холодных условиях, в которых сейчас находился так далеко от своей родины Атлантиды. Структура кожи этого хищника была такой, что не давала внутреннему теплу тела покидать организм хозяина, и тот находился, словно в термосе, подогреваемый теплом собственного тела. Сохраняемое внутреннее тепло, позволяло гурлону, находиться всё время в разогретом состоянии и максимальной активности.
Заметив, что брак его обнаружил, и можно было больше не сохранять тишину, гурлон издал ужасающий рык, и огромными прыжками бросился к ставшей неуклюжей походкой убегать от него жертве. Покрыв первыми двумя прыжками расстояние в двадцать метров, хищник совершил третий прыжок, который был последним — атакующим, направленным точно на спину беглеца.
Даже не оборачиваясь, брак понял, что гурлон должен был вот-вот вонзить в него свои смертоносные когти. Об этом свидетельствовало стремительно приближающееся победное рычание, подлетающего к нему хищника, уже праздновавшего удачную охоту.
Бедному браку ничего не оставалось больше, как упасть мордой в снег и ждать развязки столь трагической для него ситуации. Вот гурлон уже должен был накрыть свою жертву, как неожиданно кто-то стремительно налетел на него сбоку и, обхватив его туловище руками, словно железными тисками, снёс его вместе с собой прочь от такой уже близкой добычи.
