Широкую, потную спину кузнеца дети видели чаще отеческой улыбки. Он перемещался по утоптанному земляному полу от ящика с углем к наковальне, от горна к верстаку и отдавал поручения тихим, но уверенным голосом, не поворачиваясь к ученикам. Жар, исходящий от горна, утомлял не хуже тяжелой работы.
— Что бездельничаете? — копаясь на полке с заготовками тарелок, выругался Аман. — А ну повторите каржью поговорку кузнеца, пока камни не принесли.
Братья рывком встали со скамьи и задрали головы, будто на высоком закопченном потолке или в вытяжных отверстиях прятались подсказки, хотя надобности в них не было. Дети привыкли выкрикивать вызубренные слова громко, с воодушевлением. Голос Кабиана звучал с хрипотцой. Третий гвальд жизни шел подростку с сутулой, худощавой фигурой, но, несмотря на хилое телосложение, во время поговорки кузнеца мальчик вытягивался, расправлял плечи и… представлял песчаное побережье океана Ди-Дор. Он видел его на рисунках странствующего вестника. Потолок превращался в мерцающие бирюзовые волны. Даже истрепанная рубаха, перепачканная сажей, и штаны в этот миг заметно разглаживались, подчеркивая торжественность слов.
Коган же пищал почти девчачьим голоском, таким же, как у остальных фетовских детей, не достигших и двух гвальд, — тут ничего странного, а вот пылающий взгляд ребенка, примагниченный к формам пластин доспеха, вызывал тревогу у старшего брата. Но он и не предполагал того, что младший Халла видит на потолке кузницы… Пекло хеллизии: темная кровь, покрывающая тела растерзанных охотников. Коган Халла причиной ужасающей бойни видел себя. Младший любил поговорку кузнецов, и с каждым последующим словом азарт воспламенял в детском воображении все более ясные мечты.
— Пуру́ — для утвари домашней! — восторженно звучали голоса братьев. — Ора́нги — для слабых телом и больных духом! Хлаза́ — для красоты женщин! Гвирты́ — для упоения кровью! Мели́ны — для славных подвигов! Шуте́ра — для жаждущих безумия! И Йур Ха́ул: из рук последнего мертвеца — в руки первого новорожденного, — для Владетеля земель Тэи!
— Пара льяд — и расстанемся с Глупостью, — пробурчал Аман. — Во время Охоты дел будет невпроворот. Если не знаете, чем заняться — поменяйте воду, принесите угля, но чтобы в кузне я вас без дела не видел.
Кузнец не кричал, он отчитывал детей ровным, почти бесцветным голосом, но до того сильным, что у старшего виновато опускалась голова, даже когда он не был ни в чем виноват, а Коган, прежде убедившись, что отец стоит к ним спиной, строптиво морщился. Хотя дети не сомневались: широкая спина строгого трудяги замечает больше, чем положено обычным спинам.
