Последние годы Шалайя вела себя скромно, но продолжала посматривать на вепрей, вспоминая молодость непредсказуемыми поступками. Год назад в «Молоко» дама познакомилась с воеводой по прозвищу Душман. Затем вступила в тайное общество — естественно, через постель. Теперь вечерами и ночами она решала вопросы восстания наравне с отставными военными.
— У тебя сохранилась копия плана? — спросила Шалайя у Щербы.
Генерал пошарил в карманах, извлёк потёртый листок.
— Как знал, что пригодится. Вот он, — старый кабан бросил на стол начертанную от лапы карту штурма. — Но что толку, Репо же убили. А завтра наступит и наш черёд. Глупая это затея. Только молоденьких солдат в пекло отправим. У меня сын подрастает. Боязно.
Бароны тоже расстроились. Клещ поставил на стол трёхлитровую бутылку, придавив ею листок. Хруст вынул из серванта четыре стакана. Сковырнув пальцем грязь с ободков, налил до края.
— Давайте помянем Душмана, — сказал Хруст и, звонко шмыгнув пятаком, загнал горючие слёзы обратно в пазухи.
Кабаны выпили, не закусывая и не чокаясь.
— И вы считаете себя боевыми секачами? Называете себя кабаньей элитой? — завелась Шалайя, высушив до дна полный стакан. — Ну и мужики пошли! Вы не офицеры, вы тряпки! Чтоб вам рожать, как настоящей бабе!
Генерал с интересом посмотрел на женщину, которая была никак не меньше его самого. Водка медленно расплывалась по телу, согревая копыта и пуская в ход обворожительные чары. Щерба протянул лапу и поправил лямку сарафана на плече у дамы. Их взгляды встретились. Пробежала искра. Всего миг и вспыхнула молния.
У всех кабанов были впечатляющие клыки. До слоновьих бивней им далеко, но всё-таки…
— Я немного погорячилась, назвав вас тряпками, — извинилась Шалая.
Вместо бивней у неё густо росли приличных размеров усы, на подбородке топорщилась редкая бородка, а её пять сосков (один по ошибке ампутировал пьяный врач-енот), так и выпирали из-под сарафана.
— Охрич! — позвал генерал своего сына.
Поросёнок будто ждал. Он выскочил из комнаты, встав перед отцом по стойке смирно.
— Да папочка, — вытирая влажный нос, отозвался малыш.
— Сын, иди-ка ты погуляй… развейся. Можешь в кино сходить, ну или ещё куда… куда вы там ходите?
— А можно мне к тёте Нюше съездить? — радостно захрюкал пацан.
— Конечно, ты ведь мой сын. Тебе можно всё, — важничал генерал.
— А в школу?.. как же я в школу пойду? Далеко ведь. Папа, сделай мне отпуск, разреши остаться у тёти Нюши, хотя бы на две ночки?
