Синдзи невольно улыбнулся: отец всегда был непредсказуем для твердолобых местных князьков. Он презирал пафос и шаблонные встречи.
— От твоего отца мы узнали о Реформе Равенства, о том, что правительство набирает во все структуры талантливых женщин, что образование теперь открыто и для нас. Он подписал для Рицко направление в Гейдельберг за счет Японии… А потом потребовал личные дела отпетых хулиганок…
Кацураги вздохнула и остановилась напротив входной лестницы корпуса 404:
— Ну вот и вся история. Спасибо, ребята, за разговор.
Синдзи кивнул:
— И вам спасибо, Мисато-сан. Спокойной ночи.
— Издеваешься? — хихикнула майор и помахала им рукой. — Спокойной ночи!
По лестнице Синдзи поднимался в молчании: рассказ майора вызвал неожиданно сильные эмоции. Только когда закончилась обдувка, когда пыльник повис на крючке, а маска улетела в мусорник, он вспомнил о том, что он не один.
— Икари…
— Аянами?
— У тебя сложные отношения с отцом?
Синдзи обернулся к ней. «Как ей объяснить? Она ведь сирота? Как?..»
— Видишь ли, Аянами… У меня нет с ним отношений.
— Ты… — слегка нахмурилась Рей.
— Нет. Не знаю, — Синдзи так вглядывался в красные глаза Рей, будто там был тот самый сокровенный ответ. — Я преклоняюсь перед ним. Я… Безмерно уважаю его. Я готов умереть по его приказу, как любой другой солдат… Но…
Икари отвел взгляд. Рей хотела ответа, а он и сам его не знал.
— Аянами… Идем умываться. У тебя сажа на щеке.
— Хорошо, Икари, — кивнула девушка.
Синдзи улыбнулся и широким жестом указал на дверь в ванную.
Синдзи задумчиво взвешивал в руке «Вальтер Р-38» и поглядывал на мишень. Господин капитан Кагитару задал солидную планку: упомянутая мишень висела на расстоянии тридцати метров. «Дальше только на стенку клеить… Конечно, это все ерунда, в конце концов, Кагитару — капитан разведки, элита… — меланхолично рассуждал Икари. — И проиграть такому не зазорно… И плевать, что Аянами смотрит… И вообще…» Он вздохнул и вытянул руку с пистолетом. Мишень едва просматривалась из-за огромной мушки. И мушку-то из-за целика толком не видно… Синдзи стиснул зубы и на секунду зажмурился, представляя, как плечо, локоть, кисть врастают в управляющий механизм ЕВЫ, как броня охватывает его плоть…
«Жулик ты, Икари», — подумал Синдзи, открывая глаза.
Четыре толчка — и четыре пули плотно облепили «десятку», вырвав сердцевину мишени.
Капитан оторвал от глаз бинокль и присвистнул:
— Икари, ты на табличке в храме слово «меткость» никогда не писал?
