Благо, ждать долго не пришлось — Сима вместе с Настей появились всего минуты через три.
— О, как ты быстро управилась, Любаша! — воодушевленно воскликнула Фима, тут же усаживаясь за стол.
— Ну так, столько лет проработать поваром в советской столовой, это тебе не хухры-мухры — отпечаток свой оставило. Да и готовить я люблю. Ладно, давайте уже ужинать, а то у нас еще дел невпроворот.
Не сговариваясь, вся честная компания принялась поглощать еду, запивая холодненьким кваском.
— Ну, Сим, что там на счет работников? — жуя, поинтересовалась Люба.
— А что с ними? — вопросительно приподняв одну бровь, ответила вопросом на вопрос Сима. — Все с ними нормально. Завтра поутру приедут. А благодаря Наське, один плотник нам достался бесплатно — на чем мы и сэкономили. Чернавка тоже с ними прибудет.
— Чернавка? — удивилась Люба, делая глоток из кружки.
— Это тут у них так обычная служанка называется. Она ж всю черную, ну, то есть грязную работу по дому делает.
— Вот оно что, — задумчиво протянула женщина. — Слушай, плотники и прислуга, это, конечно, хорошо, но мне бы на кухне не помешал помощник, или помощница.
— Так ты Настю-то себе и возьми в подмастерья.
Девушка, до этого быстро поглощая маленькими кусочками горячие лепешки и периодически макая ими в миску с супом, замерла, поняв, что речь о ней идет.
Чтоб ее, обычную прислугу, да в поварята определили — небывалая удача!
— Я согласна! — тут же откликнулась она, пытаясь быстро прожевать.
— Ты смотри, какая прыткая. — хохотнула Любаша, весело глядя на смутившуюся девушку. — Ладно, так и быть, возьму тебя в свои ученицы — будешь мне по кухне помогать.
— Ну вот и ладушки, — хлопнула в ладоши Сима. — А чернавок, если будет нужно, мы еще потом наберем. Теперь, главное — Кощея на золотишко развести, да так, чтобы нам еще на новенькие сарафанчики выкроить получилось. — И тут ей в голову пришла идея: — О! А я у него потребую деньги на новую одежду для прислуги, чтобы они не ходили, как оборванцы, а подчеркивали статус грозного господина.
— Ну, Сима, — восхитилась Любаша, во все глаза глядя на подругу. — Ну ты и голова! В нее бы еще мозгов побольше, и цены бы тебе не было.
Кузьма, жуя лепешку, подавился, начав кашлять, точно в приступе, из глаз брызнули слезы.
— Ох, ты ж, горемычный, — запричитала Любаша, хлопая мужика кулаком по спине, — что ж ты торопишься-то?
Кузьма же, кое-как прочистив горло, в ужасе уставился на Любашу, а та, в свою очередь, непонимающе смотрела на него.
