Кажется, начинаю ему симпатизировать.
— У вас нельзя ночевать рядом? Неприлично?
— Зависит от ситуации, — ответила я, чувствуя облегчение. Забавно получается — в разъяснении таких вот мелочей и заключается работа псионика-сопровождающего. С делегациями так же трудно? Судя по дядиным лекциям — нет. А тут — сплошные подводные камни. Разница между мирами сказывается или банальная личная заинтересованность? — Если просто ночевать, когда выбора нет, то ничего такого. В моей стране, по крайней мере.
— У нас тоже, — заметно повеселел Тейт и похлопал по земле рядом с собой. — Иди сюда. Между мной и костром не замёрзнешь. И не подберётся к тебе никто. У меня реакции хорошие. Лучше, чем почти у всех, — похвастался он скромно.
Я думала, что не усну ещё долго, тем более что подушка из рыжего получилась костлявая и вертлявая. Но вырубилась почти сразу — сказалось напряжение. Два выхода на четвёртую ступень эмпатии в день — не мой предел, но близко к тому. Холод ночью действительно не мучил, однако проснуться пришлось дважды. Сначала от жутких воюще-хлюпающих звуков невдалеке, словно кто-то огромный оглушительно стонал, захлёбываясь водой.
— Айры, — сонно пояснил Тейт, принюхался к ночному воздуху, привстав на локте, и снова вытянулся, крепко обнимая меня под грудью. Жар от него шёл, как от электроодеяла. — Спи. Нас не найдут. Жрут кого-то другого.
Так себе успокоение, на самом деле.
Второй раз он разбудил меня сам. Хлопнул по ноге с силой, до синяка, и отшвырнул что-то визжащее за пределы светового круга от костра — всё это даже не просыпаясь. Вот уж действительно уникальные рефлексы.
Третье пробуждение пришлось на рассвет. Рыжий растолкал меня, погасил костёр и закидал его землёй, потом сбегал к ручью и принёс воды в хитро свёрнутом листе. Разрешил глотнуть немного, ополоснуть лицо и руки, отпустил на минуту за кусты под строгим контролем — и мы стали выбираться из оврага.
Теперь, при свете, я смогла хотя бы немного оценить окрестный рельеф и флору. То, что ночью показалось открытым пространством, было на самом деле колоссальной каверной, каменной чашей с сильно загнутыми внутрь краями-скалами. Небо почти как у нас — бледное, рассвет розовато-золотистый. Растительность экзотическая, но в целом узнаваемая — те же листья, иголки, ветви и корни. Правда, частая щётка кустов обратились на заре в траву высотой в два человеческих роста, ещё и цветущую к тому же ярко-розовыми метёлками. Листва была зелёная, но с отчётливым синим подтоном, некоторые растения вообще выглядели сизыми и лиловатыми.
