Похоже, царица ощутила внимание Макса, и обратила на него свой холодный изучающий взгляд. Он слышал слухи о ней, как и о легионе её любовников, и не испытывал особого желания устанавливать их истинность. Он поспешно отвёл взгляд. Словно прочитав его мысли, царица ответила слабой насмешливой улыбкой. Макс провёл рукой по бороде, чтобы скрыть румянец, выступивший на его щеках. Он ещё не привык к развязности кислевитских женщин. Они весьма отличались от дам его родины, Империи.
Глаза Макса инстинктивно отыскали Ульрику. Она сидела через стол от него, рядом со своим отцом, здоровенным пожилым боярином Пограничья Иваном Петровичем Страговым. Глядя на эту пару, Макс удивлялся, как получилось, что отцом такой стройной и привлекательной женщины оказался кряжистый, смахивающий на медведя мужик. Иван Страгов был великаном, огромным в плечах и с почти столь же огромным животом. До пояса спускалась его длинная борода, напоминавшая гномью. На лишённом волос лбу блестел пот. В огромном кулаке он сжимал глиняную пивную кружку. В столь массивной, похожей на окорок руке та выглядела немногим крупнее изящного винного бокала.
В противоположность отцу, дочь была стройной, как клинок, с высокими скулами и широко расставленными глазами. Пепельно–белые волосы были коротко стрижены, на манер мужских, а держалась Ульрика с грацией танцора. На ней была рубашка и штаны для верховой езды, как и подобает истинной дочери одного из крупных коневладельцев Кислева. Она смеялась и обменивалась шутками с отцом, подобно любому простому воину, а её остроты вызывали громкие раскаты хохота, от которых брюхо старика колыхалось, словно пудинг.
Сидящий рядом с Максом князь, высокий мужчина угрюмого вида с длинными свисающими усами и впалыми щеками, склонился вперёд, чтобы наполнить вином кубок царицы. Глаза князя светились необычным блеском, и Максу пришли на память слухи о том, что Энрик не вполне нормален. Что неудивительно — управление населённым призраками Праагом даже самого здравомыслящего человека способно привести за грань рассудка. Казалось, что с того момента, как его брат погиб от рук хаосопоклонников, князь сделался ещё угрюмее и язвительнее, чем обычно. «Известна ли князю теория Феликса Ягера о том, что его брат сам был членом секты хаоситов?» — гадал Макс, понимая, однако, что вряд ли когда–либо это узнает. Кто рискнёт задать такой некорректный вопрос столь высокопоставленному аристократу? Не Макс, это уж точно.
