— Расставание с друзьями, смена обстановки, а у Алекса… — колдовка покосилась на шторы между салонами, — плохо с выражением эмоций. К тому же он сейчас занят. Выборы. Столько мест нужно посетить, стольких потенциальных избирателей очаровать, столько речей произнести.
— Я понимаю, — сухо откликнулась я.
И отвернулась к окну, показав, что разговор окончен. Через некоторое время знакомые мне улицы Октоберона закончились. За окном мелькали аккуратные пригородные особнячки в два-три этажа. Мы куда-то свернули, сбросили скорость. Мимо поплыли бесконечные кипарисы с просветами изумрудно-зеленых лужаек – автомобиль въехал в имение Громовых.
На крыльце внушительного трехэтажного дома нас встречали слуги и тот молодой человек, с которым отец разговаривал по магической видеосвязи – высокий гибкий парень с острым подбородком и зализанным пробором. Он первым подскочил к машине, открыл мне дверь и подставил руку. Я проигнорировала вежливый жест и вылезла сама.
Мысленно присвистнула, оценив взглядом родовые хоромы. Мы с мамой жили в крошечном домике в поселке: две комнатки и кухня на холодной веранде. Самым вкусным блюдом в детстве мне казались домашние пельмени. Мама шила мне одежду сама – практичные немаркие штанишки и блузки на вырост, чтобы можно было носиться день-деньской с поселковой ребятней. С какой радостью я вернулась бы в те беспечные детские годы! Говорят, к роскошной жизни привыкаешь быстро. Я даже не собираюсь привыкать. Я тут ненадолго и только ради магистра Серениуса.
Зализанный парень уже тащил в дом мои сумки. Кто он здесь? Слуга? Ассистент?
Мы вошли в дом и остановились в огромном холле. Из него на второй этаж изгибом поднималась лестница, стилизованная под птичье крыло.
Она появилась наверху лестницы, та пожилая женщина из моего видения. Седые волосы, уложенные в аккуратную прическу волной, нитка зеленоватого жемчуга, «слез сирен». Даже тяжелые серьги с изумрудами были на месте.
Надежда Громова, так, кажется, звали мою бабушку. Она стояла, выпрямив спину и переплетя пальцы морщинистых рук, смотрела сквозь меня, однако уголки губ презрительно кривились. Вот она сделала несколько шагов вниз.
— Ты привез ее? — спросила Громова, глядя на сына.
— Она перед тобой, — несколько раздраженно отозвался отец, листая записную книжку. Зализанный парень услужливо топтался рядом.
— Вот как? — бабуля облила меня высокомерным недоумением с головы до ног. — Ты уверен?
— Наша Адочка, — пропела Галада, обняв меня за плечо. — Как можно сомневаться? Они же с Алексом на одно лицо.
