Глори беспокойно заёрзала на сиденье.
– Я надеюсь на это. У тебя с ним были особые отношения, – прошептала она, подавшись вперёд. – Ты мне не рассказывала, но я догадывалась – ты работала на него какое-то время. До помолвки с господином Тайлером.
– Работала?
– Да, – Глори нервно сглотнула. – Ты тайно посещала его по ночам.
Тайная работа по ночам? У Полины закрались нехорошие подозрения.
– Это сейчас мы ни в чём не нуждаемся, благодаря господину Тайлеру. Но когда нашим опекуном был дядюшка, мы были сильно стеснены в деньгах. Очень сильно, – плечики Одуванчика понуро опустились.
Полине собственноручно захотелось придушить этого дядюшку. Каким бессердечным скотиной надо быть, чтобы позволить двум сиротам так бедствовать.
– Я ужасно переживала за тебя. Работать на господина Изиаля очень опасно. Это днём он обычный ювелир, а по ночам… – Глори тяжело вздохнула и еле слышно прошептала: – говорят, по ночам он принимает посетителей. Помогает решать разные проблемы… с помощью запретной магии.
Час от часу не легче. Сначала Поля заподозрила, что бедной девушке приходилось продавать себя этому ювелиру, чтобы иметь средства к существованию. А теперь выясняется, что Элайза была втянута в сомнительный бизнес подпольного мага. Но второе всё же лучше первого. Хотелось верить, что этот господин с двойным дном поручал помощнице какие-нибудь невинные подсобные работы.
– Глори, а как ты узнала, что я работала на Изиаля, если я тебе об этом не рассказывала?
Одуванчик почему-то совсем сникла. Помолчала немного, а потом начала убитым голосом.
– Однажды я проследила за тобой. Мне покоя не давало, куда ты отлучаешься по ночам. Я заметила, как ты заходила в особняк господина Изиаля. С чёрного входа. На утро я не выдержала и спросила, зачем ты туда ходишь. Ты очень рассердилась, когда поняла, что я за тобой следила. Мы поругались. С того момента ты стала особенно скрытной.
Глори замолчала. Смотрела виноватыми полными слёз глазами.
– Прости меня, Лайзи. Я плохая сестра. Я потом так раскаивалась, что расстроила тебя, – худенькая ручка потянулась к Полине, но не решилась дотронуться. Так и повисла безвольно и обречённо. – Я сделала это только потому, что очень волновалась за тебя. Прошу, не сердись.
Поля не могла выдержать этого горького сожаления на бледном личике. Она дотянулась до соседнего кресла, чтобы притянуть Одуванчика к себе, прижать осторожно и нежно. Господи, какая хрупкая. Она ещё тоньше, чем кажется.
