О любимых во весь голос плачу | страница 11



Дядя Коля в свои шестнадцать уже третий год работал конюхом в колхозе. Пятьдесят лошадей на четверых пацанов, таких же желторотиков, как и дядя – обуза не маленькая. Но главной и боевой задачей, по определению председателя колхоза, фронтовика Семёна однорукого, был племенной жеребец Летун. Рабочие лошади “пахали” от зари до зари. Красавец же Летун весь день не знал, куда деть свою кипучую энергию: бил копытами по стенам конюшни, разбивал колоду, грыз доски и слеги своего стойла. Чтобы жеребец ”не перегорал”, был всегда в нужной “форме”, дядя утром и вечером объезжал его. Кипенный, белый Летун на фоне тёмных полей, как приведение метался из края в край по горизонту. А зимой на белом снегу жеребца и вовсе не было видно. Наездник сам по себе носился по воздуху над полями, раздымая одежонку. Вскоре фантастическую картину дополнили две рыжие русские борзые.

Шедшая как-то в лавку бабка Фёкла, увидев “нечистую силу, за которой гнались две собаки”, упала на колени, чтобы возложить крёстные знамения, и расколола о пустую бутыль все яйца, что предназначались к оплате за “газ”( керосин ). Пришлось дяде возмещать старушкин убыток пойманным зайцем.

Найда и Сестра оказались исправными добытчиками. Почти каждый день дядя Коля приходил домой “ с мясом”. Это в войну-то!

В сорок пятом он ушёл в армию. Собаки сразу осиротели. Пропитание себе стали добывать сами. Бродили по полянам, в логах. В норах ловили сусликов и мышей и делали это удивительно ловко. Попадались в полях и зайцы. Пойманного косого собаки несли домой. Не было случая, чтобы они разодрали зайца, даже окровавленного никогда не приносили. Бабушка Апрося целовала их в острые мордочки, награждала щами и любимой кашей с тыквой.

Трофеи собачек особенно были кстати в сорок седьмом году. Сельчане пухли с голоду, нередко умирали. Мы же остались живы благодаря Найде и Сестре. Бабушка Апрося меняла заячье мясо на картошку или пшено, чтобы и собачек побаловать сливной кашей…

Однажды зимой Найда с Сестрой возвращались из Безгинова лога. В зубах Найда несла большого русака. Бежали уже по Гудовке (один из порядков-улиц села) Начали спускаться к мосточку, рядом с которым жил Ефим Левакин. Пренеприятный тип. Всю войну ходил с костылём, волочил прямую ногу. Работал в Хаве сторожем в НКВД ( что он там сторожил, ни кому неизвестно было ). Как только закончилась война, нога Левакина стала сгибаться, и до самой смертушки он костыля в руки больше не брал.