Свет верхних плафонов чуть померк и из скрытых динамиков зазвучала расслабляющая мелодия. Моё пневмокресло автоматически откинулось назад и увеличило объём подушек. Считалось, что все эти действия помогают легче переносить перегрузки. Сейчас, наверное, добавят кислорода в атмосферу и разрешат расстегнуть ремни безопасности.
Собственно, так и случилось.
Вслед за этим стала нарастать сила тяжести. Вес моего тела неумолимо приближался к двойной массе, что начинало ощутимо доставлять дискомфорт. Радовало только то, что в таком состоянии я буду пребывать около 20 минут. Потом будет полегче.
Я бы попробовал подремать, но уж очень хорошо выспался при подъёме с Земли. Гаджетами пользоваться тоже не очень удобно, так что придётся занять время старым, но действенным способом. Мечтать, думать, рефлексировать.
Идеально.
— Вы в курсе, что ваша виза истекает через сутки?
Я устало поморщился.
— Да, в курсе. Вот пройду таможню и сразу побегу продлевать.
Теперь от сарказма в моих словах поморщился сам таможенник.
Как говорится, баш на баш.
— Не задерживайте с этим делом. Депортировать вас на Землю минутное дело.
Вежливо кивнув, я добавил фальшивую улыбку и вытащил пластиковую карточку паспорта из унификатора.
— Понял. Могу идти?
Ответом мне была исчезнувшая с прохода лазерная сетка. Быстрым шагом преодолев пару метров карантинной зоны, я, выдохнув, оказался в вестибюле местного космопорта.
Да уж, чем дальше от метрополии, тем жирнее, то есть злее господа таможенники. То ли власть в голову бьёт, то ли туда специально берут самых въедливых крючкотворцев. Вроде прошло уже почти две сотни лет, а смысл этого устаревшего слова до сих пор актуален.
Недаром мой первый учитель, загружая в имплант памяти литературный массив, говорил: «Ты пойми Алик. Человеком тебя делает не набор хромосом, а модель поведения. Хотя и её сейчас можно запрограммировать. Но есть и такие вещи, которые следует понять и пропустить сквозь себя. Чтобы след остался. Кровоточащий, болезненный, но живой.»
Тогда я не понял его слов. Но спустя время осознал, что он имел ввиду. Не зря же в моей голове до сих пор бродят остатки могучей и в то же время чудовищно ранимой русской литературы.
Вот и вылезло, как всегда в тему, это самое, про крючкотворца. Сказать кому — не поймут. Решат, под кислотой умничаю. А это души надрыв, от бытовухи серой.
— Эй, сладенький, не желаешь быстро и грязно? — прервала мои одухотворённые мысли проститутка.
