Небольшая доля истины в той легенде была. Зимой, когда в Парголове оставалась едва ли десятая часть летнего населения, в опустевших дачах изредка, что называется, «пошаливали»... И крестьяне, и залетные столичные мазурики, но серьезного размаха эта напасть ни разу не обрела, — урядник Ерофеич, что о нем ни думай, службу знал туго. Кое-кто, прихваченный на горячем, и в каторжные работы поехал, других, из соседствующих крестьян, поучили на месте батогами, до суда не доводя... А попыток ограбить дом мясника и вовсе не случалось.
В другой легенде все происходило наоборот: в разных ее версиях исполинская собака сама покидала охраняемую территорию, — иногда через сделанный под забором подкоп, иногда иным способом, — и охотилась на запоздавших ночных прохожих среди аллей шуваловского парка, либо на улочках Парголова... Оснований для таких россказней имелось еще меньше.
* * *
Занятый мыслями о собаке, Николаша как-то незаметно дошагал до цели своего путешествия.
Дом Грубиных располагался иначе, чем большинство здешних дач — не в глубине участка, а так, что фасад находился заподлицо с высокой оградой. Основательное двухэтажное строение, лишенное каких-либо архитектурных излишеств (а на окрестных домах их хватало, порой парголовские дачи проектировали весьма известные архитекторы). Над дверью красовалась непритязательная вывеска: ГРУБИН. МЯСНАЯ ЛАВКА.
Николаша помедлил, не торопясь зайти внутрь, — собирался с мыслями и еще раз обкатывал в мыслях тезисы предстоящего разговора. Какие виды имеет Трофим Грубин на будущность дочери, он не знал, да и она тоже, — парголовский мясник, готовый поболтать с покупателями обо всем на свете, своими замыслами ни с кем и никогда не делился, даже с Ульяной. Однако же понятно, что Грубин — человек состоятельный, и за абы кого, за первого встречного голодранца, дочь не отдаст. Уле восемнадцать — ждать совершеннолетия и получения паспорта еще почти три года, а сейчас против родительской воли не пойдешь... И Николаша, все заранее обдумав, решил построить разговор так: да, сейчас он не из богачей, и даже не из зажиточных, — пенсии за погибшего под Мукденом отца едва хватает на жизнь, и, чтобы обеспечить сыну достойное образование, матери приходится и на дачах чужих прибирать, и другими похожими работами заниматься... Все так. Но он, Николаша, студент, — и через три года станет инженером-путейцем. А это — положение в обществе, и виды на карьеру, и неплохое жалованье, наконец. Жене его бедствовать не придется, и приработки на стороне искать не придется тоже. И дети, если народятся, в нужде жить не будут.
