Выражение ее лица мгновенно меняется и изображает теперь райское блаженство. Словно ничего вкуснее отростка г-на Трушина эта шлюшка в жизни не пробовала.
Ну что же, удачно они заканчивают... Подходящий момент, чтобы мне начать. Лучше не придумаешь.
Вперед!
* * *
Говорят, что опытные шлюхи-минетчицы специально тренируются с фаллообразными предметами, подавляют у себя рвотный рефлекс. Если так, то эта, несмотря на молодость, из бывалых и опытных профессионалок... «Берта» между ног у Трушина или нет, но пушечный ствол девица заглотала по самое дальше некуда.
Беда в том, что ее рефлексы сейчас там же, где она сама, — а где она, я на самом деле понятия не имею. Может, вышвырнута из тела в черное ничто... Может, забилась куда-то в глубины бывшего своего организма, так что ее не видно и не слышно, — и воет там в бессильном ужасе, не в силах ничем повлиять на происходящее.
Не знаю, да и плевать. Важно только одно — у этого грудастенького мягонького тельца сейчас в наличии лишь мои навыки и память. И мои рефлексы... В том числе рвотный. Он, рефлекс, немедленно заявляет о себе. Я-то не тренировался в минетах, ни на фаллообразных предметах, ни на живых людях...
Изо всех сил сдерживаю рвоту. Сил, кстати, не так уж много, мускулатура досталась в наследство изнеженная и слабая. Но мышцы челюстей у любого человека самые развитые из всех. Уж их-то регулярно тренируют, три раза в день, а кое-кто и чаще. А большего сейчас и не надо.
Пока я осваиваюсь с телом, г-н Трушин удивляется: с чего бы это шлюшка прекратила возвратно-поступательные движения головы? Не время останавливаться, не тот момент... Чувствую его ладони на затылке — нетерпеливо давят, подталкивают. Г-ну Трушину хочется его законных и оплаченных ощущений.
Получай!
Стискиваю зубы. Они у шлюшки острые, хоть в чем-то повезло. Но разом откусить не получается — вязну в упругой, словно резиновой плоти.
Дикий вопль бьет по ушам. В рот хлещет горячая и соленая кровь. Кулак бьет по голове, и еще раз, и еще... За дверью слышны громкие голоса.
Не разжимаю челюсти. При нужде так и умру, как питбуль, — не разжав. Вернее, умрет чужое тело. А я продолжу то, зачем пришел.
Не прекращая вопить, г-н Трушин выдает мне страшный прямой удар в лицо. Нос разбит, может, даже сломан. Верхняя губа — в кровавую кашу. Я отлетаю, как тряпичная кукла. Отлетаю со столь дорогой Трушину деталью организма во рту.
Упав с кровати, хрустко ударяюсь затылком обо что-то. И отключаюсь.
