Темные игры 3 | страница 134



В мире не только появлялись новые сущности — многое бесследно исчезло.

Золотые запасы большинства государств мира улетучились из тщательно охраняемых хранилищ (по мнению многих исследователей, искать их стоило бы в Небесном Дворце Повелителя, не исчезни этот загадочный летающий объект по окончании Безумной Эпохи).

Повсюду, во всех странах мира, бесследно пропали все поголовно преподаватели математики, немецкого языка и физики,— никто и никогда их больше не увидел. Одновременно во всем мире увеличилось число шелудивых бездомных псов, облезлых крыс и рыжих тараканов. Во всех учебных заведениях Земли дематериализовались классные журналы.

Началась Вторая мировая война. Продолжалась она три дня, но количество жертв исчислялось миллионами. Руины города Рима (и останки римских жителей) многие десятилетия спустя были обнаружены в самом центре Антарктиды, судьба исчезнувшего Берлина так и осталась загадкой.

На девятнадцатый день безумие завершилось. Небесный Дворец, превращенный по эскизам Владыки и Повелителя в межзвездный корабль на ифритовой тяге, устремился с огромным ускорением в сторону (ориентировочно) Проксимы Центавра, но на орбите Нептун аразрушился от перегрузок,— нелюбовь Микешки Кузнецова и науки физики была взаимной.

Ошарашенный мир постепенно приходил в себя... Уцелевших мамонтов отлавливали для зоопарков и заповедников. Политики наименее пострадавших в Мировой войне стран обосновывали претензии своих держав на территорию Атлантиды. Союз Семи Племен осаждал Детройт. Рыбий жир и касторка обрели свой прежний противный вкус.

Жизнь продолжалась. Волька Костыльков впервые пригласил Тосю Соловейчикв кино, как раз на новую версию «Чапаева», — обратно шли, держась за руки, и Волька думал,что нет ничего постыдного в том, чтобы дружить с девчонкой, а если кто вздумает дразниться,то огребет такого леща, что мало не покажется...

Поженились они с Тосей спустя семь лет.

А еще через пару лет Володя Костыльков узнал из журнала «Наука и жизнь» о существовании «бутылки Клейна». Рассматривал в журнале рисунки, изображавшие ее проекции, и не понимал, что за странные ощущения у него возникают, — словно из глубин памяти пробиваются воспоминания о прочно позабытых снах.