Было очень неловко. И жутко. И откровенно неприятно от всего, что здесь происходило. Но так хорошо… как мне еще никогда в жизни не было до этого прекрасного момента.
Тетя Садира сидела и удивленно переводила взгляд синих глаз с меня на дракона, и обратно. Я так и видела, как ее голова полнилась мыслями, готовыми в любой момент сорваться бранью с этого змеиного языка. Дядя Алак занимал место в своем любимом большом кресле, обтянутом кожей венгеского бронториза с присущими серебристыми переливами, и, кажется, тоже был в шоке. Но больше всех удивленной оказалась Элара. Она смотрела на меня с нескрываемой ненавистью, закипая от гнева и ярости, что плескались в ее голубых глазах, ставших почти синими от эмоций.
М-да… живой я отсюда точно не выйду после этого представления родственникам. Только ногами вперед, видимо.
— Я выбрал вашу племянницу своей невестой, — совершенно спокойно сообщил всем присутствующим дракон, поглаживая большим пальцем внутреннюю сторону моих ладоней. Он делал это так трогательно и мягко, что я таяла, чувствуя, как плавились внутренности и преграды в моей голове.
«Ты же согласишься стать моей невестой, да?»
«Да»
От воспоминаний, что пронеслись вихрем в голове, пунцовый румянец окрасил щеки, и я понуро отвела взгляд в сторону, смотря в извилистый рисунок нашего ковра на полу. Красивый ковер, он мне всегда нравился. Я обожала заниматься на нем, когда учила уроки или просто читала. Я помнила, как отец подарил этот ковер своему брату на день рождения и с тех самых пор, как я появилась в этом доме, то всегда мечтала отрезать кусочек этого ковра.
— Господин тэх’с Луэн… — начал говорить дядя, наконец-то собираясь с мыслями, но тетя его перебила.
— Господин тэх’с Луэн да как же так можно?! — воскликнула женщина, вскочив со своего кресла и подсаживаясь к любимой дочери. — Вы ведь даже не познакомились с Эларой, — тетя ласково погладила плечо своего принцессы и метнула в мою сторону гневный взгляд. Повезло нам, что эта женщина не была ведьмой или магом. Очень повезло, особенно мне. — Она у нас настоящая умничка, — и начала Садира петь соловьем, воспевая достоинства своей ненаглядной. Эрик на подобное поведение матери лишь устало закатил глаза, а мне так обидно стало… Щеки покраснели от клокотавшей в груди злости, и сердце в груди забилось быстрее. — Вот ее грамоты и награды за детские выступления на ярмарках, — веером раскрыли разноцветные картонки, которые когда-то получала кузина. — А это ее полотно, которое она с пяти лет пряла! — и все это было с такой лучезарной улыбкой, что мне даже тошно стало.
