быть может, ты найдешь больше удовольствия в постели с дьяволом, чем ты могла себе представить.
Что происходит после падения династии?
Большой взрыв и вспышка фейерверка, взорвавшегося в длившемся десятилетиями шоу блеска и гламура, растворяясь в огоньках и углях, а затем… в ничто.
Остается огромное чернильно-черное небо, созревшее для заполнения.
Черная дыра просто ждет, когда кто-то подойдет и возьмет пустоту под контроль.
Старая мафия умерла в 80-х годах после того, как суд над Артуро Аккарди забил последний гвоздь в гробах старой гвардии. Публичных хитов, карикатур с мафиози, закутанных в сшитые на заказ костюмы Прада с золотыми цепями и карманами, набитыми сотнями пачек, больше не было.
Но саму мафию убить не удалось.
Ни тогда, ни тем более сейчас, и если бы мне пришлось сделать ставку, то никогда.
Мафия была основана на идее братства и жадности, которые настолько важны для человеческого существования, что их невозможно уничтожить.
Поэтому мы повторяли, повторяли снова и снова. Мы были аморфной формой, постоянно меняющейся со временем и адаптирующейся лучше, чем любое другое учреждение или организация, потому что нам не нужно было беспокоиться о таких досадных вещах, как закон или мораль.
Мафия зародилась на Сицилии, потому что после десятилетий постоянных вторжений и смены власти местные жители выработали отточенное чувство лояльности к своим соседям, но не к правительству. В результате они смогли сохранить культуру, основанную на их уникальном сообществе, а не на культуре их угнетателей.
Мафия была основана в результате того, что более сильная власть пыталась уничтожить итальянцев, поэтому итальянцы создали свою собственную организацию, чтобы сопротивляться и контролировать свою собственную.
Вот почему даже после массовых нападений правительства и полиции на американскую мафию в 80-х годах организованные преступные семьи не только существовали… они чертовски процветали. Даже отмена культуры не могла отменить мафию. Некоторые институты существовали вне времени и места. La Famiglia [8] была одной из таких.
Как я во все это вписался?
Ну, в этой жизни в третий раз за свои тридцать пять лет, я был Данте Сальваторе — капо [9] Семьи Сальваторе.
Очаровательно безумный, плохой и слишком опасный, чтобы его знать.
Так они говорили.
Мало кто знал меня настоящего, но, возможно, тот, кто любил меня больше всего, сейчас хмуро сидел рядом и пил дорогой бокал Кьянти, будто это было дешевое американское пиво.
