.
Для того, чтобы пополнить сведения, сообщаемые биографом Ю.Г. Жуковского, приведем еще выдержку из воспоминаний его вдовы, Е.И. Жуковской, о Некрасове[109].
«Я познакомилась с Некрасовым, – рассказывает Жуковская, – в 1864 году в апреле (явная ошибка: не в 1864, а в 1865 г. – Б.К.). Я заехала в редакцию „Современника“, чтобы переговорить об одной статье с Антоновичем. Антонович еще отсутствовал; я застала одного Слепцова, с которым и разговаривала, когда вошел Некрасов. Отведя в сторону Слепцова, он осведомился у него, кто я, и попросил тотчас же представить мне себя. Еще до запрещения „Народной летописи“ он предлагал Ю.Г. через Пыпина дать денег для того, чтобы обратить эту газету в ежедневную. Ю.Г. согласился и хлопотал о новом редакторе ввиду отказа от ответственного редакторства Ахшарумова, как вдруг ее закрыли по высочайшему повелению. Теперь, встретив меня, Некрасов стал мне объяснять, что очарован публицистическими статьями Ю.Г. в „Народной летописи“ и потому очень бы желал, чтобы Ю.Г. принял более близкое участие в редакции „Современника“, не ограничиваясь исключительно научными статьями, как было до сих пор. Я, разумеется, посоветовала ему обратиться к самому Ю.Г., что он вскоре и сделал»[110].
В только что приведенной выдержке из воспоминаний Жуковской имеется маленькая неточность. Кара, обрушившаяся на «Народную летопись», была назначена не по высочайшему повелению, а по распоряжению министра внутренних дел; это, во-первых; во-вторых же, газета не была закрыта, а лишь приостановлена на 5 месяцев. Однако, когда срок приостановки истек, выход газеты уже не возобновился.
Чрезвычайно любопытен повод, вызвавший распоряжение о приостановке «Народной летописи».
12 апреля 1865 г. скончался наследник русского престола вел. кн. Николай Александрович. В течение нескольких дней все газеты выходили в глубоком трауре – с широкой черной каймой. 13 апреля вышел № 11 «Народной летописи»; здесь не было не только черной каймы, но даже и сообщения о смерти наследника. 14 апреля был убит президент Северо-американских соединенных штатов Линкольн. 16 апреля вышел № 12 «Народной летописи» с черной каймой и сообщением о смерти Линкольна; о кончине же наследника в этом номере опять-таки не было ни слова.
Невольно возникает вопрос: не было ли все это определенной политической демонстрацией со стороны редакции «Народной летописи». Надо признать, что если это была демонстрация, то очень смелая и яркая для того времени. Однако, нам думается, что мы имеем дело в данном случае не с политической демонстрацией, а с недоразумением, оказавшимся роковым для газеты. Если рассматривать изложенный нами инцидент как демонстрацию политического характера со стороны редакции «Народной летописи», то следовало бы признать, что редакция сознательно шла на закрытие газеты, ибо она не могла не понимать, что такая демонстрация не может пройти для нее безнаказанно. Между тем, как мы знаем, редакция не только не хотела закрытия газеты, а, наоборот, стремилась превратить ее в ежедневный орган. При таких условиях приходится думать, что умолчание «Народной летописи» о смерти наследника объяснялось тем, что редакция не успела поместить в № 11 сообщение о событии, происшедшем накануне выхода этого номера в свет, т.е. когда, по всей вероятности, этот номер был уже закончен печатанием. В двенадцатом же номере редакция дала, по примеру других газет, траурную рамку, но не сочла нужным воспроизводить запоздалое уж сообщение о смерти вел. князя. Наше предположение подтверждается, между прочим, еще и тем, что в предыдущих номерах «Народная летопись» регулярно давала сведения о ходе болезни наследника и, таким образом, вовсе не имела в виду игнорировать это событие.
