— Ты хочешь мне что-то сказать, воровка?
Так что для него я все еще всего лишь воровка.
Я отвожу взгляд, отказываясь позволить ему увидеть мою ярость, и ничего не говорю.
Медленно прижимаясь ко мне, он проводит руками по моим рукам, одновременно массируя боль в них и усиливая ее. Затем он дергает за веревку, которая обвязана у меня спереди. Поскольку все это одна веревка, давление, которое он оказывает, тянет мои связанные руки ровно настолько, чтобы усилить пульсацию там. Я морщусь.
— Не сдерживайся. — Он наклоняется, вдыхая аромат моих волос, проводит кончиком носа по моей шее. — Скажи мне, как сильно ты меня ненавидишь.
Уверенная, что он провоцирует меня на новые мучения, я молчу.
— Давай же. Я хочу это услышать. Я обещаю, что не заставлю тебя платить за это.
Я пристально смотрю на него. Он действительно хочет услышать мой ответ.
Я высоко поднимаю подбородок, и мое лицо оказывается в нескольких дюймах от его. — Спайдер, нет слов, чтобы описать, какой ты подонок, или как сильно я ненавижу землю, по которой ты ходишь.
Его зубы сверкают в широкой, сексуальной улыбке.
— Вот моя маленькая Дикая кошка. — Он снова наклоняется, его губы почти касаются моих. Он не целует меня, но жар его губ дразнит, как ласка. — Скажи это еще раз.
Я ненавижу, что его одобрение моего неповиновения заставляет мое сердце расти на размер больше. — Отпусти меня.
— Еще нет. — Он отступает, скрещивая руки на груди. — За что тебя наказывают?
Я откидываю голову назад. Действительно?
Все во мне хочет снова плюнуть ему в лицо, но я знаю, что не могу. Я слышу это в его голосе; если я не отвечу должным образом, он воспримет это как то, что я не усвоила свой урок, и придумает для меня новый ад.
— Потому что я пыталась сбежать, — говорю я просто, не глядя на него.
Он сжимает мои волосы в кулаки, оттягивая мою голову назад. — Я знаю, что ты хочешь убить меня прямо сейчас, но нравится тебе это или нет, тебе это было нужно так же сильно, как и мне.
Я пристально смотрю. — Что?
— Ты слышала меня. Тебе это было нужно.
Это не имеет смысла. В каком мире мужчина мог подумать, что кого-то нужно так унижать?
И все же меня охватывает странное чувство насыщения, расцветающее в моем животе, как какой-то ядовитый цветок.
— Ты сошел с ума.
Его глаза танцуют. Он снова медленно прижимается ко мне. — Тебе стало горячо, когда ты смотрела, как они трахаются? — его губы едва касаются моих, играя с ними.
Вопрос проникает мне в душу, проникает глубоко. Порождая мир стыда, который я пыталась подавить.
