Я перелетаю через край, крича и брыкаясь, как будто я одержима.
Мои пальцы ног вжимаются в кровать, бедра трясутся, руки дергаются за веревки, пока я не удивляюсь, что они не лопаются.
Спайдер встает, приподнимает мои бедра и несколько раз врезается в меня. Он рычит, вырывается и дергает свой член, пока не проливает горячее семя мне на живот. Его струйки брызгают мне на кожу.
Затем он со стоном падает на меня, его грудь вздымается.
Неужели у меня только что был мой первый оргазм? Я едва могу сформулировать связную мысль, мой разум парит, как будто я под кайфом. Я никогда не была под кайфом, но Дьякон Хармон описал это, и я представляю, что он имел в виду, когда сказал, что такое чувство, будто ты плаваешь в эйфорическом тумане.
Эйфория рассеивается, и как только это происходит, меня охватывает отвращение к себе за то, что я только что сделала. Если бы я была в Колонии, меня бы выпороли, выставили голой на улицах и заклеймили шлюхой, а затем посадили бы в изолятор на несколько месяцев. Я лежу здесь, задыхаясь и пойманная в ловушку его мощным телом, липкая от его семени, мой собственный грех разрывает меня стальными когтями.
Спайдер целует меня в ухо. — Черт. Это было хорошо.
Моя кровь закипает от его безразличия к собственным действиям. — Отвали от меня, — рычу я.
Он кусает меня за плечо.
— Убирайся. Прочь. От. Меня.
Хлопнув меня по бедру, он отстраняется, но я знаю, что он сделал это не потому, что я ему сказала.
Не торопясь, он развязывает веревки на моих запястьях. Затем он наклоняется и целует меня в кончик носа. — Ты была чертовски идеальна.
Как только он поднимает голову, я плюю ему в лицо.
Его бровь приподнимается в легком удивлении. Вместо того чтобы разозлиться, как я ожидаю, он смахивает слюну со своей щеки и размазывает ее по моему лицу. Затем он отступает. — Вставай.
Я не двигаюсь.
Спайдер хватает меня за затылок и поднимает на ноги. — Мое терпение имеет свои пределы. Зайди слишком далеко, и ты съешь пулю.
Его пальцы болезненно сжимаются. Я тяжело дышу и киваю, все, что угодно, чтобы заставить его отпустить. Он хватает ошейник с кровати, где оставил его, и застегивает его на моей шее. Затем он берет цепочку, все еще свисающую со столбика кровати, и прикрепляет ее к ошейнику. Он отпускает меня.
— Повернись.
О, нет. И что теперь?
Не собираясь снова отталкивать его, я поворачиваюсь к нему спиной, мое сердце учащенно бьется.
— Что ты собираешься со мной сделать?
Его горячее дыхание обдувает мое ухо. — Никто не идет против меня. Я покажу тебе, что происходит, когда моя женщина забывает, кому она принадлежит. Убери руки за спину.
