— Я бы лучше припала губами вот к этому, — прошептала я, взяв у него трубку и вложив её себе в рот.
Я вдохнула сладкий медовый дым и почувствовала, как мне в ноги ударило тепло.
— Ах, ну тогда… — он настороженно следил за мной. — Могу я снять вот это? — спросил он, указав на металлическую вуаль.
— Ашик, ты можешь делать всё, что пожелаешь.
Он протянул руку и снял вуаль своими неуклюжими пальцами. Я закрыла глаза, мир вокруг меня начал медленно вращаться, после чего я наклонилась вперед. Вуаль запуталась у меня в волосах, и я почувствовала резкую боль, когда он снял её. Он откинул вуаль на подушку, раздался звон цепочек и каменьев друг об друга, и как только они приземлились на ковры, всё стихло.
— Ты гораздо красивее своих сестёр, — сказал он. — Я заметил это ещё днём, и я вижу это сейчас.
— Ты поэтому меня выбрал? — спросила я.
— Нет. Я выбрал тебя, понаблюдав за твоими сёстрами и слугами. Ты проявляла к ним больше внимания, чем ко мне. Я должен был узнать, почему, — он ухмыльнулся. — Не удивительно, что ты не вышла замуж, если ты так ведёшь себя с женихами.
Я крепко сжала губы. Неужели он был прав? Неужели я сама была во всем виновата? Могли ли женихи видеть, что они были лишь средством положить всему этому конец?
Наконец я сказала:
— Может, я ещё не нашла своего мужчину?
— Может быть, им стану я.
Он пожал плечами и, увидев, что он колеблется, я поняла, что он нервничал точно так же, как и я.
Взяв меня за руку, он подвел меня к большой кровати в центре. Она была такой мягкой. Мне потребовались все мои силы, чтобы не закрыть веки. Мы улеглись на подушки, и я села к нему лицом, чтобы доказать ему, что он не прав, и что он мне интересен.
— Расскажи о своей семье.
— У меня две жены, Фадва и Амани. Они старше тебя, и подарили мне пятерых детей. Четыре сына и дочь.
Пока он рассказывал о своей семье, я заметила, что Ашика было легко слушать, следя за тем, как двигался его рот, а выражение лица смягчалось.
— У моей дочери такие же глаза, как у тебя… чёрные, как ночь. Она дочь Эйкаба, — казалось, что он смотрел куда-то в пустоту, но он определенно видел её сейчас рядом с собой. — Она всегда бегает без обуви, и ей не важно, что песок такой горячий.
Он улыбнулся, со смехом рассказывая о своих диких сорванцах. Он нежно любил свою семью. Я представила, какого это — стать одной из них. Любил бы он меня так же, как он любил своих жён? Были бы у нас дети, которые бы танцевали в пустыне? Маленькая девочка, которая была бы похожа на меня и бегала бы по земле босиком. Наконец, я улыбнулась, потеплев от его слов. И потеплев к нему.
