Меня захватила холодная паника, заставив алкоголь выветриться. Я опустила глаза в пол и закусила щеку, чего нельзя было заметить из-за моего хиджаба. Неужели он видел, что я украла?
— Ашик будет ей доволен, — голос визира источал мёд.
Я кивнула Нассару, но, Боги, как же мне хотелось плюнуть на его шелковые туфли.
Король поставил кубок на стол и промокнул пот со своего лица носовым платком.
— Они никогда не остаются довольными, — сказал он.
Его толстые пальцы, украшенные перстнями, натянули ткань на троне, а длинные ногти впились в неё, когда он отклонился назад. Осуждение в его взгляде тут же сменилось апатией.
Значит, он не видел, что я украла его соль, он просто хотел напомнить мне о моей несостоятельности. Ну, конечно. Я перестала впиваться зубами в щеку.
— Время Ашика пошло, — сказал Король, указав на длинные песочные часы, где тонкая струйка песка только-только начала заполнять чашу. — Но у тебя мало времени, Эмель. Если завтра он будет не доволен, я уговорю его выбрать одну из твоих сестёр и не тратить на тебя время. Вне всяких сомнений, среди них он найдёт себе жену.
Одна ночь? Моё сердце упало. Если гость того желал, у меня было три ночи, чтобы доказать ему, что я стану подходящей женой. Но если мой отец собирался убедить его выбрать кого-то ещё после первой ночи, у меня не оставалось никаких шансов.
Тут вмешался Нассар, взмахнув руками:
— Если остальные дочери имели такой успех, следует задуматься о том, что проблема, вероятно, не в кавалере, а в даме.
Гнев охватил всё моё существо. Я собрала слюну вперемежку с кровью у себя во рту, и начала перекатывать её из стороны в сторону, представляя такую жизнь, в которой я могла бы плюнуть в него. Жизнь, в которой я могла бы достать до его ног с того места, где я стояла, и к черту последствия.
— В этом нет моей вины, в этом я точно уверен, — Король махнул рукой в сторону визиря, но продолжил смотреть на меня. — Эмель, позволь мне напомнить тебе о том, что эти мужчины представляют угрозу для нашего дома. Это, конечно, довольно слабая угроза. И я мог бы уничтожить их поселения, если бы захотел. Но какой в этом прок? Твоя мать стыдилась бы, если бы узнала, что две её дочери подвели её. Сабра? Допустим, — он так непринужденно сбросил её со счетов, что даже я почувствовала укол боли. — Тебе ведь уже, сколько? Два года и двадцать лет? Не могу смириться с тем, что мне придётся выбросить такую прекрасную птичку на съедение лисам.
