Наконец Родопа отослала всех рабынь, кроме служанки Исмины, привлекши меня к себе, поцеловала, целуя, заплакала, глубоко вздохнула и «о, Тиха, — сказав, — все в жизни преобразующая и природные свойства изменяющая! О, сын Зевса, владыка Эрот, властвующий над людскими душами, отнимающий свободу и вместо этого обрекающий рабству», спросила, как мое имя.
Я в ответ: «О госпожа, и его отняло у меня божество, не пощадило даже и имени, но как из свободного сделало меня рабом, вместо сладости свободы познакомило с горечью рабства и сменило свет тьмой, так вместо эллинского имени нарекло варварским, назвав вместо Исминия Артаком. Теперь я всецело раб и именем и судьбой».
Так я сказал и узнаю вдруг в этой прислужнице Исмину — она вся была жалобой, вся — только слезами.
Родопа спрашивает: «Что, служанка, с тобой?»
А Исмина: «Этот юноша, — говорит, — мой родной брат, госпожа», — и, обняв меня, стала целовать и всем телом прильнула ко мне.
Я заключил ее в объятья и тоже стал целовать, «Исмина, — говоря, — сестра моя», а она: «Брат мой родной», — и опять целует меня. Насилу мы разомкнули объятья, уверовав в выдумку Исмины.
Тут Родопа обвила меня руками и поцеловала, говоря: «Я люблю тебя из-за твоей привязанности к Исмине и целую за братские чувства к ней».
Какая-то служанка вошла в покой и говорит: «Твой отец, госпожа, Сострат, и вестник, господин над этим вот человеком, возвращаются из храма».
Родопа спешит в сад, моя мнимая сестра и ее рабыня Исмина, как следует рабыне, сопутствует ей, а я встаю с постели и ложусь, как подобает, на голую землю.
Вошел господин, я встал; он вел себя как господин, я как раб. Снова богатая трапеза, снова вестник, мой господин, за столом, снова я, раб, услуживаю своему господину и всецело слуга вестника. Снова Родопа смешивает вино, снова я сажусь под лавровое дерево. Радуюсь, что гляжу на Исмину как на Исмину, но печалюсь сердцем; ум мой в осаде, и всевозможные мысли тревожат меня.
Тут дочь Сосфена, по прихоти случая рабыня Родопы, по воле любви моя владычица, а теперь, благодаря счастливой выдумке, моя сестра, Исмина, свет моих глаз, та, кого моя любовь сделала рабыней в Артикомиде, приближается к лавру, садится рядом со мной, открыто целует, целуя, смеется, смеясь, говорит: «Я как брата целую тебя и как возлюбленного обнимаю, но знай, это не мой поцелуй: не твоя возлюбленная целует своего любимого, не сестра брата, а рабыня возлюбленного своей госпожи. Родопа, моя госпожа, любит тебя; я только посредница, и поцелуй послан ею. Не измеряй любви благополучием, чтобы, стремясь к свободе, не оказаться рабом страсти свободной Родопы и не поработить души, стремясь избежать телесного рабства. Не пренебреги любовью твоей Исмины! Ведь если прелесть моего лица увяла, как локридская роза
