, и она родила чудесного мальчика, вылитого, свидетельницы мне Хариты
[122], отца. Считая это большой для себя удачей и счастьем
[123], мать назвала ребенка Евтихидом
[124]. Она очень любила и прямо-таки обожала его — во-первых, мальчик, во-вторых, хорошенький, в-третьих, горячо желанный и, наконец, истинное подобие своего красавца отца. Ведь у родителей можно заметить какую-то склонность к более красивым детям: если в семье двое или больше детей, тот, что красивее, всегда милее отцу и матери. Харикл сразу до того привязался к младенцу, что ему казалось несправедливым, чтобы мать такого маленького Эротика продолжала зваться гетерой. Поэтому он тотчас же освободил
[125] Мелиттарион от ее позорного ремесла и взял возлюбленную в жены для рождения законных детей. В благодарность за сына юноша во много раз сильнее полюбил и его мать
[126]. Неудивительно поэтому, что у Мелиттарион от счастья светятся глаза и что после родов она ничуть не подурнела
[127]. Недавно, одевшись, как подобает добропорядочным женщинам, я пошла к Питиаде (ее теперь так зовут) и порадовалась вместе с ней. Увидев, что ребенок заплакал, я его ласково поцеловала — ну и красивый, ну и нежный, мягче розовых лепестков, на которые похожи по цвету его щечки! Я поражаюсь, клянусь обеими богинями
[128], как разом все в ней переменилось. Можно только дивиться приветливости в ее взгляде, скромности повадки, полной достоинства улыбке, простой прическе, скромному покрывалу на голове, скупым и не громким речам. Я видела у нее запястья и браслеты на ногах не какие-нибудь аляповатые, милая, а действительно достойные свободной. Такое же у нее ожерелье и другие украшения. По улице она идет, рассказывают, склонив голову, размеренной поступью, как следует скромной женщине. Можно подумать, что такой она была от рождения. В женских спальнях и за прялкой только обо всем этом и говорят. Сходи-ка и ты к ней, Телксиноя, ведь ты живешь по соседству, но ради приличия надень пурпурную накидку и смотри, дорогая, не назови ее по привычке Мелиттарион вместо Питиады. Это бы, клянусь Дионой
[129], случилось со мной, если б Гликера, которая тоже была там, вовремя не толкнула меня незаметно локтем.
