— Что это? — со страхом спрашивает у меня истинная, губы ее подрагивают.
— Лес Миражей не дает путникам выйти из него, искушая желаниями души, а падальщики кружат над ними, — киваю в сторону ни с чем улетевших птиц, — выжидая, когда кто-то будет при смерти.
— И съедают их? — в ужасе ее глаза расширяются, с лица спадает всяк краска.
— Нет, — качаю головой, — это ведь не материк и не Небесный Лог, здесь все мертвое, Рани, — говорю уже серьезным тоном. — И птицы эти, какими бы похожими с обычными не выглядели, питаются отнюдь не тем же, что обычные падальщики.
— А чем? — задает она вопрос, на который я не хочу отвечать, но ее настойчивый взгляд пробирает до костей.
Глаза начинают светиться золотом, сверкая несколькими крапинками. Ясно. Драконица желает знать и добьется своего любым способом.
— На самом деле, они не ждут чужой смерти, — решаюсь и говорю вслух, — им нужно, чтобы ты был жив, но уже не мог сопротивляться. Вот тогда они подлетают и высасывают магию. Существует поверье, — смотрю на небо, — что тот, кто лишится ее в Пустоши, никогда драконом больше не переродится.
Это та самая страшная сказка, которой в детстве пугают драконят. Даже у меня внутри что-то слегка сжимается от страха, но я не позволяю себе показывать это внешне. Она должна быть уверенной во мне, в нас и в то, что мы выберемся отсюда во что бы то ни стало.
— Рагна-а-а-р, — раздается мелодичный женский голос откуда-то сзади.
До боли знакомый, родной. Следуя первому порыву, я резко привстаю и делаю шаг назад.
— Рагнар! — вдруг кричит Рания, хватая меня за руку.
Я с недоумением оборачиваюсь на нее и вижу ее такое родное лицо. И у меня резко дергается все внутри. Трясу головой, отгоняя наваждение.
— Что это было? У тебя был странный взгляд, — с паникой в голосе говорит и обхватывает мое лицо руками.
— Я слышал голос, — сухими потрескавшимися губами поникшим голосом выдавливаю из себя.
Дух леса хитер и читает наши души. От непривычки и тоски по давно ушедшей из этого мира бабушке я откликнулся на ее зов с радостью и печалью. Надеждой, что вот она, родная кровь. Горечь застряла в горле, я пытаюсь ее прогнать, но пока плохо удается.
— Ты слышишь что-нибудь? — спрашиваю у нее, думая про себя, есть ли у нее кто-то родной, по кому она может скучать.
Но она лишь качает головой. Дальше мы идем вперед по наитию и воле моего дракона. Он чует проявления магии даже в человеческом облике, так что считывает эманации, разливающиеся на акры вперед.
