В. М. Жирмунский. Английская народная баллада[3]
Поэзия и поэтическая критика начала XVIII в. не интересовались народным творчеством. Искусство этой эпохи воспитывалось в столице, в придворных, аристократических кругах; оно верило в преимущества человека сознательного и культурного перед малообразованным, живущим первобытными инстинктами простолюдином. Развитие исторического процесса представлялось в эпоху рационализма как постепенное просветленно темного инстинктивного существования светом разума и сознания; для всех народов и веков была одна общая цель — в конечной победе разума; в этом смысле паше время и наше культурное общество представлялось стоящим на последней, безусловно самой высокой ступени исторического развития. Так и в области искусства грезился один идеал, основанный на рациональной идее прекрасного, рассудочно доказуемый, обязательный для всех времен и народов; образцы искусства греков и римлян всего ближе подходили к этому классическому канону искусства; но античные формы рационализировались, обобщались, становились особенно ясными, размеренными, равновесными и рассудочно строгими,
Подчиняясь вкусу людей XVIII в. Все историческое, местное, резко индивидуальное в искусстве отвергалось как несознательное, нерациональное, как художественное варварство; только общечеловеческое в человеке имело положительную эстетическую цену. И в самом искусстве слова — элементы народной речи, индивидуальные особенности или искажения, следы эмоционального волнения тщательно изгонялись как противоречащие канону правильной речи. Подчинение этому канону подымало поэтическую речь над индивидуальной и живой жизнью, в область понятии и рассудочных слов, означающих точно очерченные понятия: обобщающие описания взамен прямого названия предметов, олицетворения, аллегория и морализация, эпиграмматически заостренный, антитетически построенный стиль — таковы особенности этого поэтического искусства.
